Мои воспоминания

Автор: Мулыгина Лидия Ильинична
Сын Женя заставил меня взяться за перо.

Первое, что приходит в мою постаревшую голову-это: я всегда с великим уважением относилась к участникам Великой Отечественной войны, к нашим защитникам. Я своего отца, Илью Васильевича Киселева, можно сказать не видела и не знала. Когда началась война, мне едва исполнился один год. Но вот осталось впечатление моё, вдруг наступившей тишины. Казалось в доме никого не осталось. Все ушли провожать отца на призывной пункт. Осталась сестра Шура, старше меня на три года.Как рассказывала сестра Аня много лет спустя, отец перед уходом подбросил монетку вверх, монетка упала решкой. Верил ли он в приметы, не знаю, но он тогда сказал: «Наверно мне дома больше не бывать». Мама, конечно, плакала.
Дома оставались четыре дочери от восьми до года, больная папина сестра Секлетинья. Она-то и была нашей няней и хранительницей.
Первые годы я, конечно, не помнила, как мы жили. Голодно было очень. Мы жили в небольшом домишке в пригороде. Хозяйка дома сама засаживала огород картошкой и прочей зеленью, у нас не было ни одной грядки. Переехали в город и там такая же история. Няня умерла в 1943 году. Это я уже помнила. Наверно тоже от голода. Мама работала какое-то время в колхозе на уборке, но ей там вообще ничем не оплатили работу. По весне собирали сосновые почки (мы их называли «марежки»), дикую морковку, ягель, щавель. Как мама выживала, трудно вспомнить, но мы остались живы. Ещё собирали мороженую картошку, сушили крахмал и заваривали кисель. Ели дуранду-это жмых от подсолнечника, много позже, уже после войны вместо сахара, ели патоку (от переработки сахарной свеклы). Патока была очень сладкая. Вспоминаю: ещё была война, мы лежим на очень толстом войлоке и разговариваем. Я говорю: «Я была бы большая, пришла бы к Сталину и сказала, что пора кончать войну, уж мы так плохо живем!» А ещё осталось впечатление в детстве, что Сталин ест один мед, слаще для нас ничего не было может от того, что мы его никогда не ели.
Маленькой я переболела менингитом, мне тогда не было и трех лет. Какие лекарства тогда были в военное время? Но врачи вытащили меня с того света, но маме так и сказали, если выживет, то будет дурочка. Но голова осталась в порядке, сказалось на позвоночнике. Мама наша, Вера Михайловна Киселева, была женщиной невысокого роста и мне потом говаривала: «Ты бы хоть, Лидушка, с меня выросла».

Не выросла, а что делать. Няня укладывала к себе на колени и разглаживая, делала массаж спины. Читать я стала до школы. Сестры уходили в школу, я оставалась одна. Были у нас часы-ходики, мне с ними было спокойно. Я разглядывала картинки в книгах и мне так хотелось прочитать, что же тут написано. Через сестер научилась читать. В школу пошла в восемь лет. Любила подсказывать, когда сосед по парте запинался в словах. Но до четвертого класса включительно не умела решать задачи по арифметике. Тупая была и всё спрашивала у соседа по парте: «А дальше-то какой вопрос, а какое действие?» С четвертого класса сама решала и помогала подружке Але Киселевой. Училась без троек, но в восьмом классе получился спад. Писали сочинение «Слово о полку Игореве». Весь класс написал на два, была одна четверка и три тройки. Слёз-то было у меня. За четверть по литературе было три. Но потом всё направилось. В начальной школе нас в классе было 42-43 человека. Все были такие худенькие, тощие, не дети-тоска зеленая. Есть нечего было. Одевались тоже неважно. Была форма в средней школе: платье однотонное, темный фартук черный. На физкультуру одевали штаны-шаровары. Помню директор школы Евгений Алексеевич Небогатиков на линейке не то, что высмеивал, но как-то относился отрицательно к такому виду школьниц в спортивной форме.
Первая моя учительница Антонина Тимофеевна Голубева, увидев меня на крылечке школы, сказала тихо: «Ну всех грудничков ко мне ведут». Вот такая я малява была. Конечно страдала от своего роста, но куда денешься.
В шестом классе у нас была физика. Не помню имени учителя, но он всегда так интересно вел урок, и тишина была всегда на уроках, все заслушивались и все знали физику. А потом, в старших классах, были другие преподаватели физики. В физике я была дура дурой, по ней у меня были тройки. Я очень боялась физики в десятом классе. И как сдала её на четыре сама не представляю. Но она мне с электротехникой все мозги съела. И даже, после пятидесяти лет окончания школы, снится, что мне надо будет сдавать физику.
Любила химию, даже кристаллы мы выращивали. Нравилась алгебра, история, английский язык, литература. Читала я очень много. Брала в детской библиотеке книги, потом во взрослой, в школьной. Была дважды в пионерском лагере. Однажды ездили на озеро Актубень на несколько ночей. На болоте было много черники, у всех мордашки были какие-то синие. Всегда помню своих учителей, с великим уважением их вспоминаю. Однажды, в Яранске на кладбище, увидела надпись на памятнике «Южанина Клавдия Николаевна». Мне стало не по себе. Просто не думала раньше, что учителя тоже умирают. Расстроилась тогда. Помню был ещё в школе старенький математик, наверное ещё преподавал в гимназии, Иван Иванович Загайнов, высокий очень, солидный, правда он у нас не преподавал, носил на голове шапочку, наверное, для тепла. У нас в школе было пять десятых классов. Наш был 10 «А». Почти большинство поступили в институты и техникумы. Я пошла в библиотечный техникум в Кирове. Решила, буду сидеть серой мышкой в библиотеке и всё. Но два года мы изучали капитально все библиотечные науки. Потом я долго переписывалась с нашим классным руководителем Любовью Ивановной Кудрянгиновой, человеком удивительно доброй души. Муж её пришёл с фронта, потеряв зрение. Она за ним ухаживала, растила детей, нам преподавала литературу. Женя привез фотографию нашего техникума. Сейчас это здание кажется пустым, холодным, там давно никаких студентов нет.
Жили мы с подружкой Инной Ашихминой на квартире, платили по 100 рублей. Стипендия была на I курсе 160 рублей, на II курсе 180 рублей. Но мы с ней ходили в театр, сидели, как говорят на галерке, а однажды купили билеты на оперу Верди «Аида» Свердловского оперного театра. Понравилось, конечно, ходили часто в кино вместе с хозяйкой Лидией Николаевной. Однажды, ещё в начальной школе, Антонина Тимофеевна попросила поднять руку тем, кто остался без отца. Подняли большинство, а это был класс в 42 человека, сидели мы за партами тогда и по три человека, тощие были шпингалеты, умещались. Преподавали нам в начальной школе и уроки пения. Старенькая преподавательница, наверное из музыкальной школы, разучивала с нами военные и пионерские песни. Любимая у мальчишек была про крейсер «Варяг». Отца нам очень не хватало в семье. Погиб Илья Васильевич в 1947 году на Дальнем Востоке в г. Комсомольск на Амуре. Светлая ему память. Он был бойцом пожарной охраны на военном заводе.

Сын Женя узнавал-этот завод до сих пор работает. Маме сначала назначили пенсию, а потом отменили. Жить было не на что, мама чуть с собой не покончила. Выручила нас учительница-пенсионерка Елена Ивановна. Она написала в МВД и пенсию маме вернули даже за те месяцы, за которые не платили. Мама сразу купила швейную машину. Карточки продуктовые отменили, но жить было тяжело. Мама с нами очень намучилась. Однажды приехал мамин брат Фролентий Михайлович. Он после войны жил в Даугавпилсе, где работал следователем. Жена его тетя Оля работала врачом. Увидев нашу нищету, он увез с собой старшую мою сестру Любу с собой.

Позже Люба устроилась работать на завод, а к ней после 8 класса уехала средняя сестра Аня, она тоже работала на заводе.
Мама мне помогала учиться в техникуме, посылая 100 рублей. По распределению попала на Урал в Свердловскую область, но Яранск остался со мной навсегда.
Что же было интересного в этом милом небольшом городе? Друзья, одноклассницы, с которыми я переписывалась. В городе был краеведческий музей с подробной историей основания г.Яранска, с доисторическим прошлым, даже бивни мамонта были, огромные такие, чучела птиц, зверей, история быта поселения до революции. Организовывались выставки прикладного искусства. Шура, моя сестра, была всегда участницей этих выставок, любила вышивать, работала на швейной фабрике. Был «Дом Советов», административное здание, в котором и райком партии был, и райисполком. Было большое здание почтового отделения. Дом культуры был не очень большой, в два этажа, но позже отстроили заново красивое здание. Вероятнее всего, это было до революции дворянское собрание или купеческое. На кладбище сохранились тогда старинные памятники с купеческими фамилиями. Кладбище большое, раньше тут была церковь, но её разрушили. Церковь в городе большая, красивая с колокольней отдельно, а через дорогу от этой церкви был монастырь. У монастыря была своя церковь. После революции монастырь закрыли, а в церкви в пятидесятые годы сделали хлебозавод. Работники хлебозавода рассказывали, что по ночам слышали там детский плач. Жутковато было работать там. Ещё в Яранске была детская спортивная школа, музыкальная школа. В доме культуры ставили спектакли (больше А.Островского). Артистами были городская интеллигенция. Какие были тогда новогодние бал-маскарады. Вообще было в те времена весело. На площадке в березовой роще выступали артисты не только нашего города, но и из разных городов. Жили мы на частной квартире. У нас не было даже грядки для лука. У хозяйки огород был небольшой, садила сама. И вот так всю жизнь без ведра картошки из собственного огорода.
Мы разъехались, мама осталась с сестрой Шурой.

Квартиру маме не давали очень долго. Они написали Хрущеву и только тогда выделили комнату в доме барачного типа. Мама и этому была радехонька. Даже лук тут садили с Шурой. Шура вышла замуж, мама осталась одна, но Шура её проведывала, потому что жила не очень-то далеко. Не знаю сколько любил муж свою жену, но мне кажется отношение его было чисто потребительское. Они пристраивали кухню к дому, Шура надселась и заболела. Ей дали группу. В доме росло два мальчика: Саша и Володя. Помогали они ей мало. Это я поняла из писем: всё делала сама. Потом им дали квартиру, которую надо было достраивать. Схоронили маму в 1984 году. У Шуры, как и у мамы, случился инсульт и после него она уже не встала. Саша и Володя окончили в Йошкорале лесной институт, оба женаты, работы им по специальности им нет. Как они выживают с семьями, неизвестно. От Володи, кажется жена ушла к другом, более обеспеченному.
Аня, моя сестричка, живет в Барнауле. Меня немного старше.

Много пережила, перенервничала. Был тоже инсульт, но Юра, сын, дохаживает за ней. Я рада, что у ней такой сынок сердобольный. Здоровья бы им обоим побольше.
Аня вышла замуж в Киргизии, в Ново-Николаевске. Муж Николай был украинцем. Жили неплохо, но тут Союз лопнул. Киргизия отвалила от России. Николай работал инженером по коммуникациям в тюряжке, вышел на пенсию, а тут пенсионный возраст сделали 63 года. Обратно на туже работу киргизы его не взяли. Они перебивались с сыном Юрой и однажды отравились грибами. Николай умер, а Юра выкарабкался из смертельного капкана. Не могу простить этой смерти Ельцину, а ещё того, что был отменен орден «Мать-героиня». Матерям-героиням, имевшим по 12 детей отменили пенсии, пересчитали по-новому, кто сколько наработал. Сколько их было матерей-героинь в России, про все забыли. Чистое варварство. В цивилизованном государстве так не поступают. Нет!
Сначала я работала в Артинском районе в Малых Карзях, потом в Больших Карзях. Потом, как лягушка-путешественница переехала в с.Свердловское (по-старому Могильниково) и вышла замуж за высокого парня Бориса Пименовича Мулыгина родом из Нижнего Тагила.

Родились Женя и Надя. Имя сестренке придумал Женя, а мы с мужем согласились. Дом был очень маленьким, мы просили квартиру, но тогда строилось очень мало, давали совхозному производству и все. Мы переехали в Нижнесергинский район в с.Кленовское. В Кленовой муж стал работать автоэлектриком и аккумуляторщиком, я «залезла» в библиотеку. Библиотека была богатая. Раньше в ней работала Анна Дмитриевна Завьялова, а до неё Александра Иосифовна Уткина. В библиотеке стала работать с Валентиной Григорьевной Юдиной, Екатериной Михайловной Сутягиной и Любовью Павловной Снегиревой. Какие таланты были, просто класс! Александра Иосифовна женщина была очень деловитая, ездила с книгами на велосипеде. Сначала мне недолго довелось работать с Ирой, она была после 10 класса, поступила на библиотечное отделение в Свердловске. Потом была Раечка Луткова, затем Вера Михайловна Луткова, а потом была Валентина Григорьевна Юдина. На Валентину Григорьевну я могла положиться. Она вела всю документацию. Однажды при Рае Лутковой решили мы сделать заявку на областное радио исполнить песни в честь совхозных наших механизаторов. С заявкой поехала в Свердловск Рая. Приехала и меня напугала тем, что к нам собираются приехать с телевидения. Наши некоторые бабушки собрались попеть старинные песни, мы приготовили чай, а директор совхоза В.С.Уткин велел привезти механизаторов прямо с поля. Так вот отметили День Работника сельского хозяйства.
Я потихоньку ездила на сессии в Свердловск, ребятки были с бабушкой. Надо сказать, если бы не Екатерина Петровна, института мне бы не окончить.

Женя и Надя были ещё маленькие. Свекрови доставалось, конечно, и я за это всю жизнь была благодарна. Женя был спокойный, а Надя была на 4 года моложе и во все щелки лезла, то земли насыплет в бидончик с молоком, то на речку укатит с подружкой, где её спасала почтальон.
Институт я кончала в 1971 году. Ездила всегда неподготовленная, только контрольные делала и курсовые работы. Весь запас предметов был со мной. На сессии доставалось по полной. Спецпредметы с нас справляли преподаватели Ленинградского института. Ну кончила нормально, правда по философии и ОБФ (организация библиотечных фондов и каталогов) были трешки. Помогла ещё одной студентке сдавать сессии. Она едва не повесилась, ладно парочка её вытащили из петли. Утром пришла на квартиру ко мне, мы с ней позанимались, а потом я, конечно, отругала её. Я то накануне сдала, но с ней пошла снова. Попросила нашего руководителя по снисхождению поставить ей три. Я бы не стала учиться в институте, если бы у меня учеба не пошла. Без институтов люди живут прекрасно. Я этой Марии так и сказала. Бывают же такие истории со слабохарактерными людьми.
Добавили мне после института 10 рублей к зарплате.
Однажды районный начальник сказал, что меня ждут в редакции. У меня глаза на лоб, но зашла. Вышла оттуда селькором. В редакции к моим заметкам относились очень хорошо, уважали. Были и почетные грамоты, и премии, и подарки. Надо сказать, что в редакциях работает народ отменно вежливый и добрый. Статьи мои были и про хорошее и про проблемное. Но все же вопросы некоторые решались, благодаря этим заметкам. Заметки были о совхозных передовиках, доярках, механизаторах. Я считаю, что им было приятно прочитать о себе в газете. Мне нравилось писать. Однажды пришла в дом культуры пенсионерка. Сын у неё учился в техникуме. Послал домой справку из техникума, что учится. Справку надо было в райсобес. Справка туда пришла, а там её замыкали. И вот бывшей доярке пенсию не дают четыре месяца. А жить на что-то надо, а сыну помогать. Позвонила я зав. Райсобеса, объяснила ситуацию и сказала, что пенсионерка собирается написать в «Уральский рабочий». На следующей неделе пришла ей пенсия за все четыре месяца. Я была за её рада. Ни в какой «Уральский рабочий» я, конечно, не написала, но видимо зав.райсобесом дала разгону инспектору по Кленовой и справку быстро нашли. Я ведь просто припугнула малость.
В библиотеке в то время работали Катя Сутягина и Люба Луткова. Был организован литературный клуб «Огонек». Проводили литературные вечера, встречи с героями книг, выпускали «Юморины». Кадры-то были творческие: Галина Васильевна Отева, когда писала детские сценарии для утренников, то всегда у ней было в стихотворной форме, сама шила детские костюмы, причем все аккуратно, красиво. Люба Луткова, а потом Снегирева однажды нарисовала Снегурочку на всю стену танцевального зала, просто прелесть была. Катя Сутягина оформляла все книжные выставки. Вообще все мероприятия обсуждались всем библиотечным коллективом. Был у нас свой свет в окошке-Нина Захаровна, как мама, как старшая сестра: с ней можно было обо всем поговорить, обсудить-наша помощница.
Ещё вспомнила старую библиотеку у колодца в хуторе. Работала тогда уборщицей Анна Прокопьевна. Она уже была в приличном возрасте. На её долю приходилось топить печи, убирать, а здоровья у ней не было. Я иногда помогала ей носить дрова по лесенке, ей было очень тяжело. Получала она полставки, площадь уборки была приличная. Я все измерила, взяла справку из с/совета и поехала в Управление культуры к главному бухгалтеру. Она оказалась женщиной доброй и согласно заявке оформила приказ на полную ставку. К великому моему сожалению и негодованию Анна Прокопьевна получала эту ставку недолго. Председатель с/совета Николай Гаврилович Екимовских поставил на её место свою супругу, ни с кем не согласовав. Анна Прокопьевна согласилась идти на пенсию, а пенсию ей назначили 16 рублей, она побоялась, что председатель с/совета будет придираться ко мне из-за этого и ушла. Какого человека обидели! Потом её определили в Североуральский старческий дом. Нет сейчас в живых ни бывшего председателя с/совета, ни жены его, ни Феденевой Анны Прокопьевны. Осталась горечь и обида за неё. Выходит так, человек послабее, так его добивать надо.
Нина Захаровна Луткова ушла на пенсию пораньше. Её наградили орденом «Мать-героиня» и назначили пенсию 120 рублей. Но при господине Ельцине эту пенсию отобрали, звание отменили и пенсию дали только за стаж работы. Вот так в нашем демократическом государстве. Сейчас вроде снова хотят издать Указ о присвоении звания «Мать-героиня»: Дай то, Боже.
Книг в библиотеку приходило порядочно. Иногда я и сама ездила на отбор в бибколлектор, в магазин Английский. Читать было что. Мы знали, кому какая литература нужна, что нужно было для библиотеки. Тогда ещё были студенты-заочники. Для них была с/х энциклопедия, литература по с/х машинам, для доярок. Раз в неделю ходили на ферму, меняли дояркам книги, бывали на днях животноводов.
Женя с Надей ходили в школу, учились «хорошо». Меня никогда не вызывали в школу по поводу их учебы и поведения. Я же и была председателем родительского комитета, хотя толку от меня в этом деле было мало. Распределяли деньги, отпущенные для необеспеченных семей. Денег было немного, обсуждали по списку, потом родители отбирали для ребятишек необходимое. Я отчитывалась за каждую копейку в бухгалтерии. Женя с Надей участвовали в олимпиадах, получали мы благодарности от школы за воспитание, они почетные грамоты.
Потом я стала работать директором культурного комплекса, в библиотеке после института я стала получать на 10 рублей больше. Всего на всего. Вот сразу видно отношение государства к культуре. Самая низкая зарплата была у нас. Я посчитала, что хоть, будучи директором культурного комплекса, буду получать больше. Работы, конечно, добавилось, да я и не была клубным работником по образованию. Образование-то было библиотечное, трудно было. Главная моя боль была кочегарка. Кочегары пили, замечательно однажды заморозили трубы. Я побегала по Кленовой чуть не до ночи. Мы с Борисом Захаровичем пытались затопить, но не получилось. Главное, свешали на дом культуры все заботы о кочегарке и были довольны. А от этой кочегарки отапливались сельский совет, детский сад и ещё квартира, а отвечать никто не хотел. Хотя бы с/совет дал или нашел кочегара стоящего. Хозяйственник из меня никудышный. А вообще все-таки мы делали порядочно работы. Ездили в летний сезон по полям с концертами для механизаторов (пока они обедали), по дням животноводов, во время выборов ставили в клубах концерты. Иногда нас кормили на полевом стане. Какая прелесть была на природе пообедать, а чай с травами просто амброзия какая-то, наслаждение. Повара на стане всегда кормили механизаторов по полной программе досыта. Это было, как закон.
Кленовая имеет богатую историю. Через неё проходил Московский или Сибирский тракт. По этой дороге везли декабристов, ехал А.Н.Радищев, везли, вернее гнали в кандалах убийц и других преступников. Кленовская крепость была как пересыльный пункт. В то время, когда мы жили там конец 60-х до середины 80-х там ещё жили некоторые участники гражданской войны. Зоя Николаевна Копылова рассказывала про деда, участника захвата Зимнего дворца во время революции. Дед её во время гражданской войны в 1921 году, когда был страшный голод, был убит за пуд муки, который вез по дороге домой. В 1918 году в Кленовой было забито поленьями, может быть прикладами, 18 активистов Советской власти. Среди них был посланец-землемер из Красноуфимска Соломин Леонтий Дмитриевич, секретарь Кленовской партячейки Николай Крохалев и другие. Их имена высечены на памятных плитах. Впоследствии в начале 70-х годов из Горького приезжала сестра Леонтия Дмитриевича проведать могилу брата. У меня хранится её фотография. Самое интересное в Кленовой в конце 60-х годов жил участник русско-японской войны 1904-1905 гг. Сухих Иван Иванович. Потом он участвовал в 1-й мировой войне. Рассказывал, как немцы травили их газами, как много наших солдат умерло от зарина. Ивана Ивановича спасло то, что он прикладывал смоченный водой носовой платок к носу и губам. Отравление, конечно, было, но не смертельно. Еще в Кленовой жил первый председатель колхоза Отев Петр, который вспоминал какие были урожаи в то время, как обрабатывали поля, как работали на ферме. Все было вручную, очень, очень тяжело. С этим никто не считался, работали от зари до зари. В 1941 году на войну ушло 300 сельчан. Сколько погибло под Москвой, подо Ржевом, под Сталинградом, сколько под Варшавой, Будапештом, Берлином. Были семьи, потерявшие своих кормильцев и сыновей. Девчат тоже брали на фронт. В школе работали три участницы войны: Галина Ефимовна Сергеева была переводчицей, Лидия Михайловна Феденева-защитница московского неба от вражеских налетов, Александра Иосифовна Уткина-командир орудия на Дальнем Востоке. И ещё Зоя Ивановна Рысьева и Татаурова Екатерина Ивановна.
У меня к участникам войны отношение было доброе всегда. У нас было свое время для радиопередачи по Кленовскому радиоузлу и об участниках войны мы иногда рассказывали, поминали всегда погибших. К вечеру «Село мое родное» обошли всех участников, выведали их фронтовые пути, наведывались к вдовам, провели и для них отдельно вечер. Вспоминали они со слезами своих мужей, хранили их письма, фотографий почти не было. К 30-летию с помощью сельского совета, сельчан мы смогли оформить музей в библиотечной комнате. С фотографиями помог Бузунов Михаил. Фотографии были выполнены качественно, хотя и со старых паспортных фото. В Кленовой была сформирована 129-я стрелковая дивизия. Принимать дивизию приезжал Климент Ефремович Ворошилов. Потому одна из улиц носит название Ворошилова. Если бы могли собрать «фронтовые биографии» наших кленовских участников войны, защитников Родины, можно было бы издать отдельную книгу. Как бы она пригодилась нашим школьникам, знают ли они своих прадедов и дедов, может быть знают. И это хорошо.
Я рада, что в Кленовой работает школа искусств. Обосновал её зав.отделом культуры Александр Викторович Колосов. А первыми учителями по фортепиано были Светлана Александровна и Людмила Васильевна. Трудно им было, но детям, родителям было чем похвалиться, а педагогам успехами своих подопечных на выпускных концертах перед мамами. А ещё проводились спортивные семейные соревнования, шахматные турниры, проводы зимы с блинами, играми и концертами, с катанием. Мы прожили в Кленовой 20 лет, пришлось уехать в Артинский район, свекровь была старенькая, да и мне ходить на работу было далеко. 3,5 км на чем только я не ездила эти километры: на мотоцикле с Николаем Петровичем Вараксиным, на тракторах, на машинах попутных. Надо сказать, что шофера кленовские всегда останавливались. Дорога была весной и осенью грязная с лужами. И я приходила как последняя грязнуля. Однажды ехала даже на гусеничном тракторе с Алексеем Беловым и на К-700 ездила не однажды.
Ребятки наши кончили школу. Женя был в армии, когда из Афгана привезли Сашу Луткова, его одноклассника. Жене не стала писать об этом, но друзья ему, конечно, написали. Провожали Сашу вся школа с учителями, вся Талица, а я написала прощальные стихи, которые читала Марина Тагировна на похоронах. Потом я написала статью в районку, но напечатать её не разрешили цензоры из Первоуральска. Тогда все гибели наших ребят в Афганистане замалчивались. Осталось имя Саши Луткова в памяти односельчан и на памятнике «Черный тюльпан» в Екатеринбурге. Не знаю была ли какая-то помощь его родителям по-старости. Каково матерям, отцам провожать своих детей в последний путь. Один капитан, воевавший в Афгане, рассказывал, как много ребят осталось там в горах, в снегах, далеко от родного дома.
Когда работала директором культурного комплекса, с годовыми отчетами ездила в Свердловск. Отчет писала долго и обстоятельно, всегда из-за этого переживала, считала, что за это время можно было подготовить и провести какое-нибудь мероприятие. Но статистика есть статистика. В наш культурный комплекс входило кроме ДК ещё 4 клуба, 4 киноустановки и 3 библиотеки. В нашем ДК студенты Свердловского культпросветучилища проходили практику, в основном девчата, серьезные и старательные. Запомнились особенно Нина Сурикова, якут Коротов. Якут отлично играл на баяне, хорошо пел и здорово рисовал. Нина Сурикова мечтала поступить в театральное училище. Я помню, как она на семинаре читала сонет Шекспира. Слушали, затаив дыхание.

Сонет в прозрачной тишине
Читала юная артистка.
А наяву казалось мне
Шекспир был где-то очень близко.
И если жар у вас в крови
И чувства нежностью согреты,
Читайте милой в час любви
Его бессмертные сонеты.

Из Жени, я считаю, мог бы получиться хороший учитель, думаю, ученики бы его любили. Он человек увлекающийся. Учил бы их астрономии, информатике или истории, но только не равнодушию к жизни. Увы, не пришлось. А потом в его жизни встретилось много негатива, даже в армии.
Надя поступила на овощевода в Перми.

Надо было стараться учиться, но вот ушла, стала работать в детском садике на воспитателя из-за перемен в жизни не выучилась, детки пошли, садик закрыли, а снова открыли лет десять назад. С Алексеем разошлась по причине выпивки и скандального характера. Сейчас дети пристроены, никто руками не разводит в смысле: а я что сделаю. Это я про Алексея. Надежда-орешек с твердым характером. Мне очень жаль, что она «износила», растеряла свое здоровье по трудной дороге жизни, физически тяжелая работа, хотя и очень нравится. Дай им, Боже, здоровья и не кипятиться в отношении друг к другу. У отца их характер не выдержанный, скептический, к старости стал мягче. Я думаю повлияло детство его уличное, ласки никакой не видел, какой-то закомплексованный был, мать Екатерина Петровна очень много пережила, оставшись без мужа с троицей ребят. Наверное лупила их. Вот какая история. Жили мы с Борисом не очень-то ладно, но это прошлое. Сейчас давно на пенсии. Он давно не пьет, не курит, врачи запретили. И он враз бросил весь это кураж. Здоровья не стало ни у него, ни у меня, так ведь и возраст у нас 150 лет пополам.
Переехали мы в село Свердловское, бывшее Могильниково, где наши дети родились. Борис работал в сельхозтехнике, я в доме культуры. Все же в клубе хорошо работать со спецобразованием, а не библиотекарем. Здесь был в основном хор женский, было трое певцов. К сожалению, сейчас их нет. Алексей Филимонович играл на гармошке, Михаил на балалайке, Алексей Семенович пел. Валентина Крузина запевала. Денисов Володя играл на баяне. Песни учили в основном народные, задушевные. В совхозе нас ценили, как-то выписали премию всем по 100 рублей. Это были тогда хорошие деньги. Мы занимали призовые места в районе, получали почетные грамоты. Я ещё почетные грамоты получала от районной газеты. Вот ведь присохла к ней. До самого отъезда в Питер писала, деньги получала на книжку. Писала и стихи. Даже сейчас поют в районе мой новогодний вальс. Отсюда из Питера пока не послала ни одной заметки, а может быть ещё и пошлю, когда работала в Кленовой, ездила в Москву на повышение квалификации, там нас возили в Калугу, была там в музее космонавтики. Музей на горе, такая панорама открывается, как будто сам где-то в космосе находишься. Впечатляет, тогда было 50 космонавтов. В Москве я тоже была в павильоне «Космос», но там было оформлено что-то почти сказочное, и демонстрировался фильм. В Калуге больше понравилось, ближе к реальности. Ездили в Лужники, в дом-музей Чехова, показали нам Арбат, школу, где учился Пушкин, дом князя Юсупова. Побывала в Русском музее, в театре эстрады. Спасибо А.В.Колосову за то, что я побывала в Москве. На курсах самая интересна лекция была по психологии. Преподаватель рассказывала нам удивительные вещи.
Все же я решила написать про Яранск отдельно. В Яранске работали такие заводы: спиртовой завод, отходы от которого (барду) отдавали населению, кто держал корову или поросят для подкормки. Был водочный завод-производил водку, вино (кстати, водка была очень высокого качества). А ещё там был пивоваренный цех. Была швейная фабрика. Работало ателье по индивидуальному пошиву одежды. Тетя твоя Александра работала на швейной фабрике. Была серповая фабрика. Попозже был построен механический завод, там работал Анатолий кудрявцев тетки Шуры муж. Завод был большой. Ещё была куриная фабрика, это уже позднее. Сначала все яйца увозили в Киров, когда кировчане наелись досыта, стали продавать яйца в Яранске. Была артель инвалидов, занимавшаяся ремонтом обуви и разными изделиями. Это были инвалиды Отечественной войны, потерявшие своих родных и не вернувшихся домой. Называли ещё инвалидов в народе. Из культурного наследия прошлого: музей истории, в нем было много интересного из быта прошлого, исторические факты, артефакты, из фауны природы, вплоть до бивня мамонта, чучела и прочее. Интересно там побывать. 2 средних школы, начальная, базовая школа, школа трактористов, медицинское училище, пединститут был на месте старинного женского монастыря. Улицы отходящие от монастыря за мостом назывались по-народному «монастыркой». У монастыря была своя церковь. Когда монастырь закрыли, закрыли и церковь. Лишь спустя десятилетие монастырскую церковь преобразовали под хлебозавод. Первое время охранники и пекари слышали по ночам детский плач (бабушка Вера рассказывала). Она же там работала в блочном цехе. Какие плюшки они пекли по 6 копеек из муки высшего сорта, из первого сорта были подешевле, но тоже вкусные пекли сушку. Почти напротив пединститута была гражданская церковь, где ежедневно проводились службы, церковные обряды: крестины младенцев, венчание молодых, отпевание умерших. Не секрет, что в церкви такое благочестие, которое влияет на настрой прихожанина, очищает его от скверны. При церкви есть колокольня. Сейчас наверно разрешили звонить заутреню. Церковь была и на кладбище, но при мне её уже не было. На кладбище сохранились старинные мраморные и железные памятники, принадлежащие купеческому сословию.
Ещё рядом с нами в одном доме жил отец Кузьма, отсидевший в лагерях 10 лет. Его приход был в селе Никулята Яранского района. Матушка его Екатерина пела в церковном хоре.
Была хорошая музыкальная школа. Преподавали там по классу фортепиано, баяна, скрипки, духовой оркестр был. Дом культуры был в двухэтажном доме. Там проводились концерты, ставились спектакли, праздники. Интеллигенции было много. Позднее отремонтировали большой старинный особняк (скорее всего дом дворянского собрания) отличный дом культуры стал.
Была хорошая районная больница, врачи воевали (за копейки) за здоровье яраничей и всего района. Раньше врач, учитель были очень уважаемыми людьми. В Яранске даже была своя психлечебница.
Был большой парк над рекой, летом там была танцплощадка, танцевали под баян, тоже и под духовой оркестр, который было слышно каждому жителю городка. В округе были и русские и марийские деревни. Хорошо помню название одной марийской деревни (по дороге в Сердеж) Шудумучаж. У луговых марийцев несколько иные обычаи и наряды в отличие от горных марийцев в Свердловской области. Они носят белые халаты тоже со всякими украшениями и вышивками традиционными.
Деревни в Яранском районе небольшие, значительно меньше, чем в Свердловской области. Сердеж, правда, большое село. Ещё я была в Уржуме на практике, была в Нолинске, в Санчурске, в Кирово-Чепецке, но это так проездом. В Уржуме мы переезжали на пароме через Вятку, а когда я перешла в 7 класс, была в лагере, мы ездили на озеро на несколько ночей. Сколько там было черники! Ходили чумазые, спали в шалашах. В Яранском районе колхозы выращивали рожь, овес, лен, пшеницу, картошку. Мы и лен теребили и картошку собирали. Осенью всех отправляли в колхозы на уборку. В Яранске ещё был колхозный базар. Продавали там и скот, и гончарные изделия, и так разное барахло. Приезжали из деревень, лапти продавали, валенки, чесанки, шерсть.
Была конечно большая городская баня.

О церкви в г.Яранске.

Старинный храм в сиянии золотом,
Ты для меня остался вечно молод!
Поставлю свечи в память о былом
Любовь святая, сохрани мой город.

Вот и все мои короткие воспоминания длинною в целую жизнь.

P.S.

19 июня у Лидии Ильиничны день рождения. Я публикую её воспоминания, которые она написала несколько лет назад. Хочется поздравить эту замечательную женщину, талантливого поэта, любящего людей человека, удивительную мать, воспитавшего такого человека, как Женя, сгоревшего в этой жизни, как Данко, с этим Днём. Да пусть продлятся дни её во имя всего самого лучшего и доброго на нашей Земле!