Волынкин Василий Дмитриевич

Автор: Гасников Вячеслав Георгиевич

17 декабря исполнится 78 лет со дня образования в с.Кленовское 129-й стрелковой бригады.  Сегодня я хочу рассказать ещё об одном герое этой бригады -командире 4-го батальона Волынкине Василии Дмитриевиче.

129-я стрелковая бригада, как и другие, подобные ей общевойсковые соединения, состояла из четырех стрелко­вых батальонов. Она была хорошо насыщена артилле­рией:

• отдельный артиллерийский дивизион 76-миллиметровых орудий и 122-миллиметровых гаубиц,
• отдельный противотанковый дивизион 45-миллиметровых пушек.
• Кроме того, в бригаду входило два минометных подразделения — отдельный батальон 82-миллиметровых миноме­тов
• и отдельный дивизион 120-миллиметровых минометов.
• Да еще в каждом стрелковом батальоне имелись противо­танковые пушки.
• В борьбе с вражескими танками важную роль сыграли потом подразделения противотанковых ружей. В бригаде их было: отдельная рота и по взводу ПTP в каждом ба­тальоне.
• Соединение располагало и более или менее достаточ­ным количеством автоматического оружия. Кроме отдель­ной роты автоматчиков их было по взводу в каждом ба­тальоне.
• Появились новые ротные пулеметы. Ими были вооружены все стрелковые подразделения.
• В бригаде имелись также все необходимые спецподразделения.

Соединение насчитывало около шести тысяч человек. Сила довольно грозная.

Вот, что рассказано в книге И.П.Жулина «Рождение подвига» о капитане В.Д.Волынкине.

«Волынкин был самый молодой комбат — коренастый, с карими глазами на открытом лице. Он выделялся яс­ным умом и завидной энергией.»

«Василий Дмитриевич быстро надел шинель, шапку, туго затянул ремень. Выглядел он молодцевато — настоя­щий комбат. Волынкин давно полюбил военную службу. Деревен­ским мешковатым пареньком пришел из глухого орловского села в Рязанское пехотное училище. Вскоре стал командиром курсантского отделения. По окончании уче­бы служил на Востоке командиром взвода, потом роты. Участвовал в боях у озера Хасан. Не раз ходил с бой­цами в атаку. Был ранен, награжден за храбрость орде­ном Красной Звезды.»

«Кадровые командиры невольно вспоминали предвоен­ное время. Тогда одиночная подготовка молодого бойца занимала почти год. Теперь такая роскошь была непозво­лительной. Все требовалось делать в темпе. Хорошо, что некоторые новобранцы приходили в бригаду со значками ГТО, ПВХО и «Ворошиловский стрелок». Им легче дава­лась одиночная подготовка. Но таких в подразделениях было мало. А главная трудность состояла в том, что боль­шинство командиров не имело боевого опыта. Они при­шли или из запаса, или с краткосрочных курсов. Их са­мих еще следовало учить.

Особенно большое внимание обучению ротных, уделял комбат Волынкин. Однажды во время учений командир 3-й роты, неверно оценив обстановку, принял решение перейти к обороне. Произошло это из-за плохого знания противника. По совету Волынкина Макеев произвел до­полнительную разведку и установил, что правый фланг «синих», оборонявших господствующую высоту, прикры­вается слабо. Командир роты незамедлительно воспользо­вался слабостью противника и нанес внезапный удар. Он бросил в бой лыжников. И не днем, а ночью. Высота была взята. Как же досадовал комбат «синих» Тихон Абрамо­вич Малахов!»

«В единодушно принятой резолюции партийная конфе­ренция призвала всех членов и кандидатов партии еще теснее сплотиться вокруг ЦК ВКП(б), быть первыми в учебе и бою, вести за собой всех беспартийных. Победа или смерть — таков девиз коммунистов. Делегаты избрали партийную комиссию. В нее во­шли капитан Волынкин, старшие политруки Яловко и Леонов, секретарь партбюро 1-го батальона лейтенант Акимов, заместитель политрука роты Янолин и другие лучшие командиры и политработники. Секретарем парткомиссии был избран Николай Терентьевич Яловко.

После конференции в подразделениях бригады про­шли партийные собрания.»

«Особенно охотно красноармейцы и молодые команди­ры слушали рассказы участников хасанских боев. Капитан Василий Дмитриевич Волынкин был у них самым дорогим гостем. Рассказы комбата дышали романтикой боя. Но в них находила отражение и суровая правда войны. Капитан умел быстро находить пути к сердцу сол­дат, благотворно влиять на них словом и личным приме­ром. Вместе с комиссаром Георгием Петровым Василий Волынкин твердо насаждал дисциплину и порядок в своем батальоне. В вагонах, где размещались его бойцы постоянно поддерживалась идеальная чистота. За время следования в подразделении не произошло ни одного серь­езного нарушения уставов. Не случайно этот батальон, формировавшийся последним, вскоре вышел на первое место.«

«12 мая 1942 года последний эшелон завершил раз­грузку на безвестном разъезде, неподалеку от Волоколам­ского шоссе. Минувшей осенью здесь гремела жестокая битва. Здесь насмерть стояли герои-панфиловцы. Все прибывшие части нашей бригады сосредоточились в лесу…»

«Против войск, оборонявших в августе 1942 года фрон от Ржева до Козельска, стояла немецкая групппровка «Центр». Кривизна фронтовой линии говорила о незавершенности нашей зимней операции, о наших неудачах в районе Вязьмы. Окруженные здесь немецкие дивизии устояли и сумели удержать так называемый ржевско-вяземский плацдарм. Впоследствии гитлеровцы создал тут могучую систему укрепрайонов и перебросили сюда свежие силы. Этот плацдарм широким клином врезался в зону московской обороны. Не случайно немецко-фашистские стратеги называли Ржев пистолетом, направленным в грудь России. Нужно было во что бы то ни ста ло срезать этот выступ.

Некоторые слишком ворчливые военные теоретики писатели считают августовскую операцию в треугольнике Ржев, Гжатск, Вязьма бессмысленной. Что можно ответить этим товарищам? Они не понимают простой истины: на фоне неудач и поражений, которые терпели тогда наши войска, удары Западного фронта звучали победным гимном, вызывали вздохи облегчения у тружеников тыла, наглядно опровергали заявления гитлеровской пропаганды о полном разгроме Красной Армии.

Сами немецкие генералы и историки признают, что удары Западного фронта сковали двенадцать лучших гитлеровских дивизий, предназначенных для сталинградского направления. «Прорыв удалось предотвратить только тем, — пишет немецкий историк Типпельскирх, — что танковые и несколько пехотных дивизий, которые готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, затем и для контрудара» ^[1].

Мы не ставим перед собой задачу исследовать военные аспекты операции. Однако следует иметь в виду, что наша страна тогда еще не располагала такими резервами, чтобы полностью удовлетворять просьбы фронтов о подкреплениях. Основные контингенты войск направлялись на Юг. Западный фронт перешел в наступление теми силами, которыми располагал. Ощутимым было превосходство противника в танках и авиации. И все же августовские бои дали неплохие результаты: были освобождены сотни населенных пунктов, блокирована дорога Ржев — Вязьма, наши части вплотную подошли к Сычовке, охватив ржев­скую группировку противника с юга. Немцы не только понесли большие потери, но и лишились важных оборони­тельных рубежей. Создались благоприятные условия для последующих ударов по врагу на центральном, смолен­ском направлении.

Подвиги героев, пусть даже не очень значительные, нельзя забывать. Дивизии и бригады, прикрывавшие центральное направление, с самой весны не давали про­тивнику передышки.»

^[1] К. Типпельскирх. История второй мировой вой стр. 241.

«…Расскажем все по порядку. Боевой приказ штаба 8-го гвардейского стрелкового корпуса комбриг Ладыгин получил днем 30 июля в районе сосредоточения, у дерев­ни Пленицино. В нем указывалось, что 129-я отдельная стрелковая бригада со средствами наступает в первом эшелоне и во взаимодействии с 148-й и 150-й стрелковы­ми бригадами прорывает долговременную оборону про­тивника на участке Кунилово, Матюгино. Сначала она уничтожает группировку гитлеровцев в районе Семенов­ское, Александровна, а в дальнейшем продвигается в на­правлении Старое Устиново. В приказе говорилось и о за­даче всего корпуса: прорвать главную полосу вражеской обороны, форсировать реки Держа, Яуза и выйти в район Карманово.

Комбриг вместе со своими помощниками уяснил за­дачу, оценил обстановку и незамедлительно отдал пред­варительное распоряжение частям о подготовке к наступ­лению. Комиссар Антипов собрал офицерский состав и провел короткое совещание. Ладыгин с комбатами вы­ехал на передний край, чтобы произвести рекогносциров­ку п принять окончательное решение.

Бригаде отводился участок прорыва чуть меньше километра. Оборона противника проходила по западном берегу реки Держа. Берег был крутой, прикрывался дзотами и сплошными минными полями. За десять месяце враг сумел создать разветвленную систему траншей и хо­дов сообщения. Стало ясно, что прогрызть такую оборону будет очень нелегко.

Комбриг и комбаты узнали, что в последние дни про­тивник ведет себя нервозно. Он, вероятно, предчувствует возможность наших ударов, тем более что южнее Ржева советские войска уже перешли в наступление. Значит подумал комбриг, на рубежи развертывания надо выдвигаться не раньше, чем за сутки до атаки.

Подойдя к карте, начальник штаба указал карандашом­ на маленькую точку Смоленской области.

Карманово, узел дорог, позволяющий немцам сво­бодно маневрировать силами вдоль фронта во всем тре­угольнике Ржев, Гжатск, Вязьма, — говорил майор, — это не только райцентр, где нас ждут советские люди, исстра­давшиеся в фашистской неволе, — это крупный опорный пункт немецко-фашистских войск, прикрывающий путь к Сычовке. Времени у нас, товарищи, на дебаты нет. Я про­шу проникнуться чувством самой большой ответственности и сделать все, чтобы штаб работал так, как диктует об­становка: оперативно, слаженно, четко. Тут одного пунк­туального выполнения своих обязанностей мало. Нужны горение, инициатива, партийная душа.

В небо взметнулись ракеты. С новой силой заговорила артиллерия. И грянуло вдруг могучее «ура». И рванулись вперед, к вражеским окопам, цепи наших бойцов.

Орудия уже бьют по второй траншее обороны против­ника, затем переносят огонь в глубину. Бойцы штурмо­вых групп со связками гранат ползут к уцелевшим дзо­там. Разведчики-наблюдатели пристально следят за полем боя, особенно за флангами. У всех одна думка, одно стрем­ление — скорее пробить немецкую оборону, взять Кунилово.

Призывные возгласы атакующих «ура!», «вперед, за Родину!» сливаются с грохотом батарей, с воем пикирую­щих бомбардировщиков, с гулом танков, которые уже перешли реку и изготовились к удару. Ладыгин при­держивает их на всякий случай. Надо быть ко всему го­товым.

Комбриг звонит соседу справа, в 150-ю бригаду. Вна­чале лицо его спокойно, потом становится хмурым, даже злым. Дела там очень неважные. Ладыгин вызывает начарта и приказывает поддержать соседа огнем артдивизиона­.

Да, и у нас не все получается так, как было задумано. Противник сумел подтянуть из глубины обороны свежие силы и бросил их в контратаку. Он явно намеревается от­резать нашу пехоту от переправы.

Наш 1-й батальон, переправившийся следом за 2-м, за­лег под вражеским огнем. Замедлил темп продвижения и 2-й. Наступила критическая минута. Если не принять решительных мер, прорыв может не состояться, все затра­ченные ранее усилия пойдут насмарку.

И комбриг принимает решение ввести в бой 4-й ба­тальон. Следуют распоряжения. Каширскому — продол­жать атаку. Волынкину — действовать на стыке 1-го и 2-го батальонов, нанести удар в направлении Кунилово и во взаимодействии с правым соседом с ходу овладеть этим опорным пунктом. Отражение контратаки противника Ла­дыгин возложил на Безридного и придал ему артиллерий­скую батарею и роту автоматчиков.

Когда обозначился успех обходного маневра, комбриг приказал 4-му и 1-му батальонам перерезать дорогу Ку­нилово — Матюгино.

Подразделения снова поднялись в атаку. Особенно дружно и смело пошла вперед рота старшего лейтенанта Макеева. Ее командир бежал позади взводных цепей, по­давая команды то голосом, то условными сигналами. Ря­дом с ним находился пропагандист Курицын.

Капитан Волынкин доволен действиями Макеева и его бойцов. Да и другие подразделения действуют неплохо. Вот они, вчерашние пожарные. Теперь это настоящие сол­даты!

…Медленно, но неуклонно накатываются на Кунилово волны наших наступающих подразделений. Редеют цепи бойцов, падают на землю убитые и раненые. Но оставшие­ся в живых продолжают идти вперед, действуют с безза­ветной храбростью и самоотверженностью.

И вот Кунилово — наше. Остатки гитлеровцев паниче­ски бегут. Первая победа. Но отдыхать некогда. Жернова боя не останавливаются. Ураган огня и гнева с ревом ка­тится вперед, на запад.

Падение Кунилово предрешало судьбу соседних с ним населенных пунктов, превращенных противником в мощ­ные оборонительные узлы. Это хорошо понимали гитлеров­цы и всеми силами старались вернуть утраченные пози­ции. Однако их контратаки успеха не имели. Батальон капитана Волынкина, действовавший на направлении главного удара, подошел к восточной окраине Матюгино, выбил вражескую пехоту с заранее подготовленного оборо­нительного рубежа и закрепился. Вскоре к этому селу приблизилась 3-я рота батальона старшего лейтенанта Вильчинского. В полдень противник предпринял самую отчаянную попытку отбросить нашу бригаду и восстано­вить положение. Особенно тяжело пришлось бойцам стар­шего лейтенанта Макеева, на позиции которых двинулись вражеские танки. Хорошо, что предусмотрительный ком­бат придал этой стрелковой роте взвод ПТР Юрия Кор- женевского.

Советские воины выдержали натиск фашистов. Поте­ряв три танка, которые были подбиты нашими бронебой­щиками, гитлеровцы повернули обратно. Но через неко­торое время они предприняли новую контратаку. На этот раз главную тяжесть борьбы с вражеской броней вынесли расчеты 45-миллиметровых пушек. Орудия Заболотникова и Плюхина вели огонь прямой наводкой. Хорошо помо­гали им бронебойщики младшего лейтенанта Григория Проскурни. Гитлеровцы потеряли еще два танка.

Мужественно отбивали непрерывные контратаки про­тивника и бойцы 2-й роты этого батальона. Их действиями умело руководил лейтенант Болтычев, который совсем недавно командовал взводом. Молодой ротный с честью выдержал испытание, выпавшее на его долю. Все его пи­томцы дрались геройски. Погибшие в этом бою красно­армейцы Дементьев и Романенко уничтожили не один де­сяток гитлеровцев. Около пятнадцати вражеских солдат истребил из своего автомата красноармеец Шаяхметов.

Командирское мастерство капитана Василия Дмитрие­вича Волынкина в этом бою проявилось наиболее полно. Он умело маневрировал силами и огневыми средствами, действовал смело, инициативно. Отразив все попытки гит­леровцев пробиться к Кунилово, его батальон немедленно возобновил наступление и на плечах врага прорвался к Матюгино, Комбат не стал ожидать подхода основных сил бригады. Прикрыв фланги огнем артиллерии и минометов, а также взводом разведки, он повел бойцов на штурм де­ревни. Первой на окраину населенного пункта стреми­тельно ворвалась рота старшего лейтенанта Макеева. В об­разовавшуюся брешь Волынкин немедленно бросил 2-ю и 3-ю роты, придав им единственный танк. Часть батальон­ной артиллерии пошла в боевых порядках пехоты, а остальные орудия и минометная рота старшего лейтенан­та Колесникова открыли интенсивный огонь с закрытых позиций. Стремительным напором Матюгино было взято.

Многое сделал комбат для того, чтобы добиться побе­ды малой кровью. И все-таки без потерь ие обошлось. Ге­роически погиб в жаркой схватке старший лейтенант Ма­кеев, тяжело ранило начальника штаба лейтенанта Филь­кина, который в рукопашной схватке заколол штыком нескольких гитлеровцев. Но что поделаешь — война есть война!

Успех, достигнутый подразделением Волынкина, облег­чил продвижение двум другим батальонам бригады, насту­павшим на флангах.

Батальон Волынкина тем временем, четко взаимодей­ствуя с соседями, продолжал двигаться вперед, к Старое Устиново. Не давая врагу передышки, наши бойцы с ходу овладели населенными пунктами Долгие Нивы, Красный Пахарь, Денисово.»

«Путь через болото был проложен. Командир батальона Волынкин стоял в голове колонны и командовал:

-В первую очередь вытянуть вперед боеприпасы!

Он вытер вспотевшее лицо, облегченно вздохнул и на­правился в расположение своего подразделения. Комбат был доволен: дорога выручит не только батальон — всю бригаду.

В землянке, где Волынкин размещался вместе с ко­миссаром, он застал начальника штаба. Затем по его вы­зову пришли командиры рот. Внимательно выслушав их доклады, комбат поставил задачи. Атаковать Старое Усти­нове предстояло во взаимодействии с батальоном Кашир­ского.

-Отдохнули бы часик, Василий Дмитриевич, — ска­зал комиссар, когда все разошлись и они остались вдвоем.

Волынкин действительно очень устал. Щеки ввали­лись, глаза покраснели от бессонницы.

-После войны отдохнем, — отшутился комбат,— у нас на Орловщине… Знаешь, комиссар, какие чистые там речушки — кристальные! — И уже серьезно добавил:

-Схожу к лейтенанту Кривощекову. Надо проинструктиро­вать его.

Командир взвода лейтенант Александр Кривощеков давно мечтал о серьезном задании. Это был коренной ура­лец, статный, сильный телом, храбрый и расчетливый офи­цер. Комбат знал его, но более подробно познакомился с взводным только сейчас.

Стрелковый взвод Александра Кривощекова был вы­делен для выполнения особого задания. Ему предстояло действовать в тылу противника: сначала произвести раз­ведку, затем, когда основные наши силы перейдут в на­ступление, создать панику среди гитлеровцев. Комбату нравился крепкий и статный уралец Кривощеков. Он ува­жал его не только за смелость, но и за гибкий ум.

Капитан Волынкин не сразу перешел к деловому раз­говору. Сначала поинтересовался настроением лейтенанта, спросил, получает ли письма из дому. Командир взвода был родом из села Юсьва, Карасевского сельского Совета, Коми-Пермяцкого национального округа. Вырос в бедной семье. До призыва в армию был охотником.

-Значит, вы земляк Баранова? — спросил Волын­кин. — Его я знаю по службе на Дальнем Востоке.

-Так точно, товарищ капитан! Только он с Север­ного Урала, а я с Западного. Вот герой так герой! Ника­кие пытки не заставили его выдать военную тайну.

В те годы имя Баранова гремело по всему Уралу. Во­лынкину было приятно, что лейтенант Кривощеков гор­дится своим земляком. Стало быть, взял себе в пример ге­роя и тоже не побоится никаких трудностей.

Комбат начал объяснять лейтенанту задание. Коман­дир взвода слушал его внимательно, стараясь четко опре­делить место своего подразделения в предстоящем бою за Старое Устиново. Волынкин и Кривощеков в деталях об­судили, как лучше пробраться к роще, чтобы незаметно занять позицию, выгодную для наблюдения и внезапной атаки.

После постановки задачи капитан в сопровождении лейтенанта пошел к бойцам. Он знал в лицо многих из них. Волынкин по душам поговорил с людьми, красноар­мейцу Кузнецову дал рекомендацию в партию. Этот боец отличился при наступлении на Матюгино. На него напали несколько гитлеровцев, но он не растерялся. Одного убил наповал, остальных обратил в бегство.

В большом и малом проявлялась теплота Волынкина к людям. Он заботился о том, чтобы отличившиеся в бою своевременно представлялись к награде, писал письма на родину бойцов, часто беседовал с красноармейцами по различным вопросам. Трудно приходилось комбату. Иной раз и отдохнуть некогда было.

От Кривощекова Василий Дмитриевич направился в батальон Каширского. Надо было уточнить некоторые во­просы взаимодействия. Григорий Семенович встретил его радушно. Они были хорошими товарищами.

-Я начну атаку первым, — сказал Каширский. — Когда гитлеровцы перебросят на мой участок основные силы и средства, перейдешь в наступление и ты.

-Верно, у меня тоже такая думка была, — отозвался Волынкин и, помолчав, добавил: — Южнее села, в рощу, я выдвигаю группу бойцов. Сначала уточняю, где нахо­дятся вражеские танки, а в подходящий момент панику наведу.

-Замысел хорош, дружище. Молодец! — шумел Ка­ширский.

Согласовав все вопросы взаимодействия, комбаты разо­шлись по своим подразделениям. Надо было перед рассве­том уточнить объекты атак.

Так и не отдохнул Василий Дмитриевич Волынкин».

«Ранним утром 6 августа начался бой за Старое Устиново — крупный опорный пункт обороны гитлеровцев.

Атака батальона капитана Волынкина мне запомнит­ся на всю жизнь. Когда роты пошли вперед, противник открыл ураганный огонь. Цепи бойцов залегли, словно земля накрепко присосала их.

Я нахожусь в батальоне капитана Волынкина. Он энер­гичен и весел. Победа придала ему бодрости. Комбат при­казывает командирам рот занять круговую оборону. Артил­леристам — истребителям танков он сам поставил задачу и определил места для огневых позиций, взводу ПТР лей­тенанта Корженевского тоже указал рубеж.

Принятые меры оказались своевременными. Через не­которое время послышался нарастающий гул моторов — и из-за пригорка показались немецкие танки. Они шли прямо на взвод ПТР, прикрывавший стык баталь­онов.

Лейтенант Юрий Корженевский хорошо знал людей, верил в них. В большинстве своем это были коммунисты и комсомольцы, с отличной выучкой, проверенные в боях. И все-таки лейтенанту стало не по себе, когда он насчи­тал двадцать пять вражеских танков.

Очень волновался и капитан Волынкин, хотя Кривощеков сумел заранее сообщить ему вероятное направле­ние танкового удара противника и примерную числен­ность его группировки. Бронебойщиков комбат разделил на две группы и расположил на флангах. Каждая состояла из шести расчетов. Одной командовал сержант Самсонов, другой — младший политрук Кузнецов.

По сигналу комбата артиллеристы выкатили на пря­мую наводку пушки и первыми открыли огонь. Меткими выстрелами два танка были подбиты. Но остальные, по­строившись клином, продолжали двигаться к деревне. Вот головная машина поравнялась с березой, одиноко росшей у обочины дороги. До нее не более двухсот метров. Кор­женевский старался ничем не выдать своего волнения. Он видел, что лица бронебойщиков выражают крайнее нетер­пение: чего медлим?!

Молодому! командиру взвода тоже хотелось побыстрее открыть огонь, но он сдержал себя. И только тогда, когда до головного танка оставалось метров сто двадцать, Кор­женевский энергично взмахнул рукой и скомандовал:

— Огонь!

Загремели выстрелы. Счет подбитым танкам открыл сержант Самсонов. Первую машину он поджег с расстоя­ния ста метров, вторую расстрелял в упор — метров с двадцати., Корженевский тоже уничтожил два тапка. И еще четыре машины подбили бронебойщики этой группы.

Группа младшего политрука Кузнецова, действовавшая на другом фланге батальона, вывела из строя четыре сред­них танка.

Девятнадцать бронированных немецких чудовищ были превращены советскими воинами в мертвый металл. Сем­надцать из них подбили бронебойщики и артиллеристы батальона капитана Волынкина.

Танковая контратака гитлеровцев захлебнулась. Уце­левшие машины и сопровождавшая их пехота откатились назад.

В течение дня противник предпринял несколько таких контратак, и не только против батальона Волынкина. Но все его попытки вернуть опорный пункт Старое Устиново разбивались о железную стойкость наших бойцов и коман­диров.

Нам было нелегко. Мало кто остался в живых из бро­небойщиков 4-го батальона. Наполовину убавилось число артиллеристов-сорокапятчиков, поредели все батальоны. Мы не надеялись ни на резервы Ставки, зная, что они нужны в другом месте, ни тем более на второй фронт. Мы надеялись только на свою русскую грудь, в которой кло­котала лютая ненависть к врагу.

Когда капитану Волынкину стало ясно, что фашисты сломлены, когда это увидели Каширский и другие комба­ты и сам комбриг Ладыгин, в небо взвилась красная ра­кета. Бригада снова двинулась вперед, добивая отступав­ших фашистов, разрушая их укрепления, устремляясь дальше, на Карманово.

Еще одна русская деревня, пусть даже в ней почти не осталось домов, очищена от гитлеровских оккупантов. Ну а умыться, выпарить чужой дух, соскоблить с себя болячки, заново возродиться она сумеет.

Старое Устиново встанет. Русское семя не убить!»

«В бою иногда случается непредвиденное. Так получи­лось и в этот раз. Стремительно продвигаясь вперед, ба­тальон выбил немцев из села и остановился перед лесом, ожидая, пока подойдут левый и правый соседи. Внезапно с тыла появились гитлеровцы. Волынкин приказал занять круговую оборону. На чердаках окраинных домов были установлены пулеметы.

Завязался упорный бой. Находившийся в батальоне секретарь парткомиссии Яловко мог лично убедиться, каких прекрасных бойцов они приняли на днях в партию. Храбро действовали красноармейцы Кузнецов, Пыжов и Шаяхметов. Они подпускали фашистов на близкое рас­стояние и уничтожали их гранатами, а также очередями из автоматов.

Высокую боевую выучку демонстрировали миномет­чики расчета сержанта Фархутдинова. Сержант был уже принят в партию, но партбилет получить еще не успел. В разгар боя молодой коммунист погиб от пули вра­жеского снайпера. Оставшиеся в живых товарищи — наводчик и заряжающий — жестоко отомстили гитле­ровцам за смерть своего командира. Они уничтожили не только того снайпера, но и более десяти других фашистов.

Несколько часов продолжался этот напряженный бой. И неизвестно, когда и как он закончился бы, если б на помощь Василию Дмитриевичу Волынкину не подоспел Тихон Абрамович Малахов. Его батальон появился из леса и как сиег на голову обрушился на гитлеровцев с тыла. Зажатые с двух сторон фашисты были полностью уничтожены.

Встретившись, комбаты обнялись, как родные братья, и расцеловались. Тут же Волынкин, воспользовавшись радиостанцией Малахова, связался с комбригом и доло­жил о результатах боя. Ладыгин поздравил его с побе­дой, попросил от имени командования объявить благо­дарность всему личному составу, сообщил, что «семечки» и «огурцы» в пути. Затем поставил задачу: частью сил помочь соседу справа овладеть селом Воскресенское.»

«Вскоре после начала наступления на центральном на­правлении советско-германского фронта Совинформбюро сообщило, что южнее’Ржева наши войска, прорвав силь­но укрепленную вражескую оборону, освободили города Погорелое Городище, Зубцово и сотни других населен­ных пунктов. В том же сообщении говорилось, что соеди­нения Западного фронта продолжают наступление.

Весть эту каждый из нас воспринял с радостью. Но мы знали, что главная цель наступления — освобождение Ржева, Сычовки, Гжатска — пока не достигнута. Гитлеров­цы по-прежнему свободно маневрировали в треугольнике, образуемом этими городами. Необходимо было прежде всего перерезать рокадную железную дорогу Ржев — Вязьма, взять Карманово, как важный опорный пункт на пути к Сычовке. Эту задачу и поставили частям 8-го гвардейского корпуса 20-й армии.

Нашей бригаде было приказано взять деревню Рябин­ки и примыкающую к ней высоту 241.0. Затем, развивая успех в направлении Карманово, нам предстояло форси­ровать реку Яузу и во взаимодействии с другими соеди­нениями ликвидировать кармановский плацдарм немецко- фашистской обороны.

Нелегкое это было дело. В предыдущих ожесточенных боях войска корпуса понесли значительные потери. Враг держал на ржевском выступе отборные силы, имея пре­восходство в танках. Разведка доносила, что из опера­тивной глубины, а также с других участков фронта сюда перебрасываются новые танковые дивизии. Было ясно, что ржевский треугольник враг легко не отдаст.

Овладев Старое Устиново, Артюхино и Воскресенское, бригада завершила на своем участке освобождение тер­ритории Калининской области и вступила на древнюю смоленскую землю. Рябинки — первый населенный пункт Смоленщины, который мы должны были освободить.

Бездорожье, болота, ливневые дожди замедлили темп нашего продвижения. К тому же враг, успев перебросить часть резервов, стал оказывать нам упорное сопротивле­ние. В прорыв следовало бы бросить танки и свежие си­лы пехоты, но их у нас не было. Все это позволило гит­леровцам выиграть время и оборудовать третью линию обороны, куда входили и Рябинки.

Фашисты понимали, что падение Рябинок предреши­ло бы вопрос о всей кармановской группировке. Во-пер­вых, наши войска вышли бы из болотистой местности на широкий оперативный простор. Во-вторых, от Рябинок начинается хорошая, с каменным покрытием, шоссей­ная дорога на Карманово и Сычовку, которую безу­словно можно использовать для быстрого продвижения войск.

Враг лихорадочно укреплял свою оборону. На строи­тельство окопов, дзотов, блиндажей фашисты согнали все местное население. Люди работали по восемнадцать ча­сов в сутки под охраной гестаповцев и полицейских. Ма­лейшее проявление симуляции каралось расстрелом. Ок­купанты заставили копать траншеи даже стариков и де­тей.

Под Рябинками и у высоты 241.0 немецко-фашистское командование сосредоточило большое количество артил­лерии, минометов и танков. На первую линию обороны были посажены отъявленные головорезы. Днем и ночью в воздухе висела вражеская авиация.»

«Получив боевой приказ штаба 8-го гвардейского кор­пуса, комбриг И. И. Ладыгин и комиссар Антипов собра­ли командиров отдельных подразделений, комиссаров, офицеров управления. В большой землянке с тремя нака­тами начался обстоятельный разговор о том, как лучше выполнить поставленную задачу.

Паши потери в личном составе доходили до двадца­ти — тридцати процентов. Особенно большими они оказа­лись в батальонах, наступавших в первой линии, — 2-м и 4-м. У Н. В. Безридного их было меньше, у Т. А. Мала­хова почти совсем не было. Его батальон находился в корпусном резерве и вступил в бой недавно.

Обсуждали различные варианты расстановки сил. Но как ни прикидывали, превосходство все равно оказыва­лось на стороне противника. Тем не менее нельзя было ждать, пока просохнут дороги, перебазируются тылы и подразделения пополнятся до нормы. Нельзя было позво­лить немецким войскам закрепиться па тех рубежах, ку­да их оттеснили наши войска.

-Рябинки — нарыв, и его надо оперировать, — за­ключил Ладыгин.

Говорили спокойно, по-деловому, как и должно перед новым сражением. Зачем кипятиться, рвать нервы, когда они понадобятся нам при штурме Рябинок и в дальней­шем…

Острее, чем когда-либо раньше, встал всегда важный для нас вопрос: как ликвидировать превосходство гитле­ровцев в танках. Напряженно работала мысль комбрига, начальника штаба, комиссара — всех, кто присутствовал в землянке. На войне всякое бывает. Каждый хорошо помнил суворовское изречение: воюют не числом, а уме­нием, И все-таки соотношение сил — один из важнейших факторов в достижении победы. Не случайно в пачале совещания комбаты поинтересовались, сколько будет при­дано бригаде танков и артиллерийских стволов из резер­ва армии.

-Брать Рябинки придется своими силами, — твердо сказал комбриг.
-Кое-что обещали и, видимо, пришлют… Но, как говорится в старой пословице: на бога надейся, а сам не плошай…

Выступавший после Ладыгина комиссар говорил о необходимости вести еще более настойчивую борьбу про­тив танкобоязни. Нужно шире распространять опыт борь­бы с танками, особенно бронебойщиков, обеспечить каж­дого бойца памяткой — как применять связки гранат а бутылки с горючей смесью. Наш долг — позаботиться и о том, чтобы каждое подразделение было своевременно обеспечено и самими средствами противотанковой борьбы.

Комбриг Ладыгин слушал комиссара, а сам, как и все тут сидящие, видно, тоже думал о танках. Под Рябинка­ми они очень были нужны. Болотистая местность кончи­лась. Сковырнуть бы здесь врага и на его плечах ворвать­ся в Кузнечиху! Потом сбить противника с рубежа Яузы- реки и с ходу взять Карманово…

Выступали на совещании командиры и комиссары ба­тальонов. Они вносили дельные предложения. Кое-кто сетовал на рабочих танковых заводов. Пора бы, мол, уже расшевелиться уральцам! Почему не поставляют танки?

Уральцы давали танки, но шли они пока не под Ря­бинки и Ржев, а на Волгу, в новые механизированные корпуса, которые потом устроили немецкой армии ста­линградский котел.

Не было у нас надежды и на превосходство в воздухе. Стальные птицы тоже улетели на юг. Там решалась сей­час судьба Родины, судьба человеческой весны.»

«Полковник Ладыгин по телефону приказал комбатам выдвигаться на рубеж атаки.

Выдвигаться… Комбаты хорошо умели это делать, осо­бенно Безридный. Малахов, правда, только вступал в бой. Его подразделение все время находилось в резерве корпу­са. Безридный иногда медлил с атакой, а Каширский на­оборот — проявлял торопливость. Все это надо было учи­тывать комбригу: одного подогнать, другого попридер­жать. Волынкин слишком смел — опасно: можно быстро потерять хорошего командира. Зато у него был, как гово­рится, свой стиль ведения боя: тщательная разведка, смелые до дерзости маневры, внезапные, опрокидываю­щие врага удары. Чувствовался боевой опыт, приобре­тенный в боях на озере Хасан, сказывалась любовь к во­енной службе.

Да, Волынкин принадлежал к тем людям, которых называют «военной косточкой». Весь отдавался службе. Он и обвенчан был в бою за сопку Заозерная. Александ­ра Кирилловна была тогда медсестрой и находилась ря­дом с мужем.

За хасанские бои Василия Дмитриевича Волынкина наградили орденом Красной Звезды. Однако о подвигах своих он никому не рассказывал. Да и теперь комбат выделялся исключительной скромностью.»

«Наступление началось 9 августа в одиннадцать утра. Но продвижение батальонов сразу же замедлилось. Почти вся артиллерия противника оказалась неподавленной и открыла сильный огонь. Наша пехота вынуждена была залечь.

Комбриг приказал произвести еще один артналет по вражеской обороне, вызвал авиацию, попросил танковой поддержки. Однако в танках ему отказали, а штурмови­ки всего один раз появились над полем боя.

Вновь и вновь командиры и политработники подни­мали людей в атаку. К трем часам дня рота Николая Певцаева подошла к северо-восточной окраине Рябинок и окопалась на огородах. Наступать было пока неразумно. Из подвалов и окон домов строчили вражеские пулеметы. В этом подразделении находился комиссар батальона Зябликов. Он координировал действия своего подразде­ления с соседним.

Батальон Каширского, наступавший на безымянную высоту, к шести часам вечера продвинулся всего на пять­сот — шестьсот метров. Путь ему преградила стена ар­тиллерийского огня. Как ни горячился на своем НП ком­бат Каширский, стало очевидным, что без подавления новых огневых точек противника, выявленных наблюдатолями, продолжать наступление невозможно. Ладыгин усилил этот батальон артиллерией, минометами и взво­дом автоматчиков.

Снова началась артиллерийская канонада. Огонь от­крыли батареи старших лейтенантов Воронихина и Симо­нова. Они били фугасными и осколочными снарядами. Мет­ко накрывали цели и минометчики майора Чернышенко. Одна из батарей имела на вооружении 160-миллиметро­вые минометы. Силу их враг уже испытал на своей шку­ре во время прорыва. Мины такого калибра разрушали блиндажи с трехслойным бревенчатым накатом.

После мощного огневого налета пехота снова подня­лась в атаку. Теперь вражеская артиллерия огрызалась намного слабее.

Противник начал откатываться. Но вот из-за высоты внезапно появился его танк. Командир огневого взвода лейтенант Михайлюк не растерялся. Поскольку не было бронебойных снарядов, он приказал бить осколочными. Меткими выстрелами артиллеристам удалось сначала за­клинить башню танка, а затем вывести из строя его пуш­ку. Наша пехота с криком «ура» ворвалась на гребень высоты 241.0.

На обратном склоне у гитлеровцев были заранее под­готовленные траншеи. Заняв их, они открыли сильный огонь. Наша пехота прекратила продвижение и окопа­лась на восточных скатах. Обе стороны готовились к ре­шающей схватке.

И вскоре она закипела. Ближний огневой бой сме­нился рукопашным. Дрались как могли и чем могли — штыками, прикладами, кулаками. Если из рук выпадала винтовка, душили друг друга. Управляя боем, горячий по натуре Каширский не выдержал, сам бросился в атаку. Да и момент был критический. Фашисты, подтянув све­жие силы, начали теснить наш батальон. Кроме пехоты они ввели в бой девять танков.

Едва Григорий Семенович с призывным кличем выр­вался вперед, как рядом разорвалась мина. Комбат и бежавшие с ним два бойца упали. Комиссар Помогаев быстро подскочил к Каширскому, но тот уже был мертв. Ярость охватила бойцов, когда они узнали о смерти командира. Ураганом налетели они на вражеские цепи, опрокинули их и овладели теми траншеями, которые только что оставили.

Наступила ночь, а с ней и относительное затишье. Гитлеровцы оставили на поле боя десятки убитых солдат и офицеров. Наши потери тоже были немалыми. И пожа­луй, самая тяжелая из них — командир батальона. Над прахом Каширского бойцы поклялись отомстить врагу за его смерть и за гибель других товарищей, во что бы то ни стало взять высоту и Рябинки. Батальон по приказу комбрига возглавил командир роты Антон Демьянович Вильчинский.

Перестрелка продолжалась всю ночь. На рассвете Вильчинский частью своих сил во взаимодействии с 4-м батальоном Волынкина перешел в наступление на Рябинки, обходя высоту с левого фланга. Артиллерия со­провождала пехоту огнем и колесами.

Бои шли уже вторые сутки. Поредели стрелковые ро­ты. Люди устали без сна и отдыха. А враг бросал в контр­атаки все новые, свежие подразделения. Казалось, этот ад никогда не кончится. Деревня горела. Кругом валя­лись трупы, разбитые орудия. Не было ни глотка свежей воды, не хватало чистого воздуха. Переставал работать мозг, слабела воля. Страх и мужество боролись в душе многих молодых бойцов. И когда первый начинал брать верх, приходили на помощь политработники, такие, как Помогаев, Петров, Зябликов. Умело снимали они с души солдат налет страха, вселяли в них бодрость и уверен­ность.

К исходу 10 августа враг дрогнул. Бросая оружие и боевую технику, оставляя убитых и раненых, он начал поспешно отходить. Бригада ворвалась в Рябинки. В этой последней атаке пал смертью храбрых комбат Волынкин, сложил голову на той же безымянной высоте, где нака­нуне был убит Григорий Семенович Каширский.

Волынкина любила вся бригада. Один из наших по­этов посвятил ему стихи, которые с гордостью деклами­ровали бойцы в часы отдыха:

Кто подвигом славным, великим
Украсил шелк наших знамен?
Отважный и дерзкий Волынкин,
Геройский его батальон.

Штурм Рябинок — это не только образец мужества и отваги. Это и пример умелых, согласованных действий.»

За этот бой Василий Дмитриевич Волынкин был удостоен звания Героя Советского Союза посмертно!

P.S.

Прошло много лет. В тех местах, где погибли героически батальонный комиссар А.А.Зябликов и командир 4-го батальона В.Д.Волынкин находится Яузское водохранилище.

РЯБИНКИ

Судьба этой небольшой смоленской деревушки, некогда располагавшейся на левом берегу речки Локня в восьми километрах севернее Карманово, крайне трагична. Выстояв в годы испытаний Великой Отечественной войны, она прекратила своё существование в мирные годы советских пятилеток. Не было у деревни шанса уцелеть, все ре­шилось в 1977 году с появлением Яузского водохранилища. Столица нуждалась в запасах воды…

О затоплении огромной территории при создании Яуз­ской и Вазузской системы водохранилищ в Гагаринском районе Смоленской области мы рассказывали в № 2(11) журнала «Военная археология» за 2011 год.

Жителей Рябинок, как и других деревень, обреченных на затопление, загодя предупредили о переселении. Од­нако мало кто до последнего решился уехать. Кто-то успел перевезти свои еще крепкие срубы в новое место, большин­ству же пришлось переселиться в вагончики и холодные, панельные двухэтажки, бросив оставшееся имущество на произвол судьбы

Впрочем, государство позаботилось о нищенской, со слов пострадавших, компенсации переселенцам и об экс­гумации части солдатских могил времён Великой Отече­ственной воины. В остальном же люди выживали, как могли и своих покойников с затапливаемых кладбищ вывозили сами, кто мог и хотел.

Пойму реки Локни очистили от леса, деревни сожгли, а «освобождённая» территория за пару лет заполнилась водой. Остались лишь одичавшие сады по берегам, стол­бы с проводами, уходящими под воду и бурьян с крапивой в местах, где когда-то располагались постройки.

Останки погибших войнов перенесли в братские могилы различных населенных пунктов Тверской и Смоленской областей, сохранив тем самым память о героях…
http://gzhatsk.ru/memorial4/

Фотографии взяты из Моя группа «Рождение Подвига» в соц.сети «Одноклассники»

Н.Носков «Пропавшим без вести»