МАЯКОВСКИЙ В СВЕРДЛОВСКЕ

Автор: Материал исследовал и подготовил член Союза журналистов СССР
Валентин Федорович Егармин,г.Свердловск, декабрь 1985 года

 

В.В.Маяковский, написав к 10-летию Советской власти поэму ’’Хорошо», выступал с чтением ее во многих городах нашей страны и за рубежом. К нам поэт приехал с целью про­должать начатую им тему – бурный рост строительства социа­лизма в стране. В эти годы она становилась главной в его творчестве.

Мой брат, Егармин Иван Федорович, будучи в то время ру­ководителем литературного объединения молодежи Урала, встре­чался с Маяковским, сопровождал его на встречу со студентами и преподавателями Свердловского горного института и был с ним на встречах поэта с рабкорами и читателями в редакции «Уральского рабочего» и в здании Делового клуба (ныне фила­рмонии).

Иван Федорович много раз выступал с воспоминаниями о встречах с Маяковским в центральной и областной печати. Это были статьи о выступлениях поэта и об истории трех стихотворений, написанных или начатых в Свердловске. Но брат не пи­сал о более подробном пребывании Маяковского в нашем городе. Да этого от него тогда и не требовали. А сегодня, когда с тех пор прошло почти шесть десятилетий, нам дорого все, что связано с пребыванием у нас талантливейшего поэта, основопо­ложника советской поэзии. Интересна каждая деталь, каждый факт его общения с людьми, с городом.

В 1974 году я попросил брата подробно, хроникально, со всеми деталями описать пребывание Маяковского в Свердловске. Но чувствуя себя нездоровым, он все откладывал. И тогда я попросил его припомнить все и рассказать досконально о пре­бывании поэта с первого дня приезда и до дня отъезда в Пермь.

И сделал эту запись.

И еще я записал воспоминания со слов старого большевика Анатолия Ивановича Парамонова. Интересные воспоминания. Он в те годы был председателем городского Совета, и ему поруча­лось обеспечить извещение о приезде Маяковского, его встречу, устройство в гостиницу и проводы, хотя в Свердловск заранее приезжал администратор поездки П. Лавут.

Думаю, что сегодня эти воспоминания (они не стенографичны, но записаны в беседе со слов И.Ф.Егармина)  представляют интерес для ши­рокого читателя еще и потому, что за последние годы некото­рые писатели и журналисты стали писать о приезде в наш город Маяковского слишком вольно, и допускали ряд неточностей, на­думанных  фактов, различных толкований.

С КОРАБЛЯ НА БАЛ

В.В.Маяковский был в Свердловске с 26 по 29 января 1928 года. Примерно за неделю в городе на афишных тумбах у Пассажа, у оперного театра, на углу улиц Ленина и 8 марта, Малышева и 8 марта, у вок­зала и др.- можно было издали прочесть два слова: «Хорошо!» и В.В. Маяковский. Афиша извещала, что 26 января в Деловом клубе (ныне в этом здании филармония) пролетарский поэт В.В.Маяковский читает октябрьскую поэму «Хорошо!»

Председателю городского Совета Анатолию Ивановичу Парамонову Уралобком поручил встречу и устройство поэта. По его указанию Мая­ковского встречали на вокзале (ныне старый вокзал — зал ожидания и касс для военнослужащих рядового и младшего комсостава) работник горсовета и администратор поездки П.И.Лавут. На извозчичьей кошовке (трамвай еще не ходили, но его уже строили) поэта привезли в гостиницу Ярмаркома, что располагалась на площади где проходили ярмарки, воздвигались передвижные зверинцы. Ныне в этом здании ВОСХИТО (во  дворе гастронома по улице Вайнера) институт восстановительной хирургии.

В этот же вечер Маяковский сделал первое выступление в Деловом клубе.

Он еще не познакомился с городом, да и с людьми, и через несколько часов — вечер встреча. Но так ему приходилось поступать и в других городах. Организаторам вечера он сказал:

Ничего, так у меня бывает часто.

Просторный зал Делового клуба заполнили рабочие, служащие, студенты города. Прямо с работы пришли строители в забрызганных спецовках, а в зеленых костюмах «юнгштурм» комсомольцы. С первого ряда и почти до половины зала уселись, пышно и богато разодетые, любители «чистой” поэзии, еще уцелевшие в ту пору екатеринбургские нэпманы и прочие мещане. Эти представители старого уходящего мира не признавали его революционную поэзию. Они много слышали о бурных встречах Маяковского с публикой во многих городах и были заранее предвзято настроены против поэта.

И вот раздвигается огромный занавес. На сцене стол и стул.

Один, без сопровождающего, выходит Маяковский, высокий, широкоплечий. В задних рядах раздаются аплодисменты. Он всматривается в зал, как бы изучая: где тут его друзья и где недруги. Делает еще шаг вперед, закладывает руки за спину. Затем поднимает левую полусогнутую руку и начинает читать. Голос его громко и четко звучит в наступившей тишине:

— Октябрьская поэма «Хорошо!»

…Я 
земной шар
чуть не весь
обошел,-
И жизнь 
хороша,
и жить 
хорошо.
А в нашей буче, 
боевой, кипучей,-
и того лучше…

Пафос нарастает. Он читает все более страстно, взволнован­но.

Говорят, что Маяковский читал стихи не повышая голоса, негромко. Это, как утверждает Иван Федорович, не совсем верно. Дело в том, что в те времена Маяковский выступал в разных аудиториях и не везде акустические возможности и планировка зданий позволяла доносить го­лос со сцены во все уголки зала. Не было радиоустройств через микро­фон, в динамик. Поэтому Маяковский, когда его голос плохо доносился до задних рядов зала или до галерки, повышал свой голос, тем более (Маяковский это знал и учитывал), что там сидела не обывательская публика, не любители аполитичной поэзии, а простой люд — рабочие, служащие, настроенные (как тогда говорили) революционно. Конечно, голос его был зычным, звучным, и в не очень большой аудитории он читал спокойно, но выразительно. Учитывать надо еще и то, что очень многие строки его поэм, стихотворений звучат, как лозунги, как при­зывы, и читать их нужно с пафосом, громко. Как, например, можно спокойно читать такие строки: «Слушай, земля, голос Кремля!” или «Отечество славлю, которое есть, но трижды которое будет!» или «Читайте, завидуйте — я гражданин Советского Союза!»

Во время выступления было тихо, слушали с вниманием, но уже вскоре на сцену полетели записки со всех концов. Закончилось чтение, и половина зала горячо аплодировала, другая демонстративно молчала. Сразу же два лагеря: один противоборствующий, другой-одобряющий. Маяковский отвечает на записки и реплики. Он нисколько не обескуражен и не шокирован. Остроумно и резко отвечает на уколы одичавших обывателей и литературных барышень. Это Маяковский умеет, тут он в своей стихии. Сдержанно отвечает на вопросы рабочих, ком­сомольцев, любопытствующих читателей:

Считаете ли вы себя выше Пушкина?

— Сколько Вам платят за каждую строчку?

— Нам такая поэзия не нужна,- надсаживаясь, кричит чопорная дама.

Нет, нужна! — парирует Маяковский.

Лично Вам на потребу поэзия о розах, о любви, а трудящимся сегодня нужная поэзия о твер­дой поступи социализма.

И в зале дружно вспыхивает овация, заглушающая реплики обыва­телей.

Особенно запомнилось,- говорил Иван Федорович,- как из пер­вых рядов встала пышная дама, бывшая учительница екатеринбургской духовной гимназии и тоном возмущения заявила:

Мне совершенно не понятно: эта Ваша поэма, извините, какая — то барабанщина…

Маяковский уже не раз на встречах слышал такие озлобленные го­лоса обывателей, и умел зло их высмеивать. Он шагнул вперед, и, обращаясь к представительнице «чистой», упаднической поэзии, ответил:

Знаете что, уважаемая, я Вам дам совет: у меня есть стихот­ворение для детей. Начинается оно так: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?»

Вот Вы и чи­тайте его, оно Вам будет понятно…

В зале смех, аплодисменты. Мещанка посрамлена. Обобщая такие записки мелкобуржуазных эстетов, поэт очень метко ответил:

Вы слишком стараетесь подновить жильишко, предназначенное на СЛОМ …

В целом же литературный вечер прошел с подъемом, с большим ин­тересом. Новая поэма, посвященная десятилетию Советской власти, свердловчанам понравилась своим высоким накалом патриотических чувств и гордостью за свою родную Советскую власть.

ХОРОША УРАЛЬСКАЯ МЕДВЕЖАТИНА

После окончания встречи с читателями, Маяковский вместе с Ана­толием Ивановичем Парамоновым спустились вниз, где был ресторан.

Маяковский, несмотря на позднее время, попросил Парамонова сыграть с ним партию в биллиард, но он ответил, что совсем не умеет. И по­просил маркера сыграть с поэтом.

Утром 27 января Маяковский, позавтракав в столовой, что поме­щалась внизу редакции «Уральский рабочий», где сегодня ресторан «Ермак»,  поднялся в редакцию.

В кабинете заместителя редактора газеты Д.Тумаркина (редактора не было) поэта ждали Парамонов, писатели А.Маленький, И.Харитонов и И.Егармин.  Всех их представили Маяковскому. Заместитель редактора, представляя Ивана Федоровича, сказал:

А это руководитель литературного объединения молодежи Урала Ваня Егармин.

Девятнадцатилетний И.Ф.Егармин был намного моложе всех. Мая­ковский был старше его на 13 лет, и может быть поэтому за время всех встреч, он называл его не по имени и отчеству, а просто Иван или Ваня.

Был составлен план пребывания и выступлений поэта в городе.

27 января — знакомство с городом. Именно на этой первой встрече, как вспоминал в беседе со мной Анатолий Иванович Парамонов, он при­гласил поэта к себе на медвежатину, за что Маяковский поблагодарил «мэра» города и с удовольствием согласился. Дело в том, что накануне приезда Маяковского, Парамонов с группой охотников взяли в Шалинских лесах матерого медведя. Доброжелательная супруга Парамонова сварила из медвежатины суп и настряпала пельменей. Маяковский очень хвалил и суп, и пельмени, говорил, что всякое мясо ему приходилось есть у нас в стране и за рубежом, но вот медвежатину  впервые.

Вечером Маяковский был в театре «Пролеткульт». В городе тогда драматического театра еще не было, и «Пролеткульт», где выступали приезжие и самодеятельные артисты, помещался в клубе «Профинтерн», ныне Дом культуры им. Я.М.Свердлова на площади 1905 года. Ивану Федоровичу Маяковский говорил, что он днем (вероятнее всего в этот день 27 января) был один без провожатых в библиотеке им. В.Г.Белин­ского и беседовал с библиотекарями. Видимо, в этот же день наш гость один прошел по улице Ленина до конца города — ул.Восточной. Ведь в то время, где сегодня Втузгородок, не было ничего, кроме начатого строительства Уральского горного института еще до революции. Надо полагать, Маяковский осмотрел памятник Я.М.Свердлову и оперный те­атр.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ МОНАРХА

Ещё будучи в гостях у Парамонова, Маяковский попросил его сводить в музей революции на место казни семьи Романовых во главе с мо­нархом — Николаем вторым.

Мы сделаем так,- рассказывал Парамонов,- я распоряжусь, чтобы наш директор музея завтра утром, до открытия, показал Вам все и, в том числе, подвал — место казни последнего царя России. Вы завтра прихо­дите туда к 8 часам. Рассказал ему, как идти: по ул. Ленина, до кино­театра «Колизей» (ныне кинотеатр «Октябрь») и потом налево по ул. Карла Либкнехта и через два квартала на углу улицы Клары Цеткин увидите это «полутораэтажное здание».

Маяковский так и поступил. Утром 28 января в музее его ждали. Сначала ему показали на первом этаже все разделы о революционных событиях на Урале, о руководстве Я.М.Свердловым партийными органи­зациями Урала, о подпольной работе. Маяковский был потрясен героическими подвигами уральских большевиков — Малышева, Толмачева, Валека, Вайнера, Хохрякова и других. Затем ему было показано место казни царя и рассказано о последних днях Романовых, о чем была из­дана книга с таким названием. Результатом посещения было написано стихотворение «Император”, помещенное через три месяц в Москве в журнале «Красная новь».

Как сам рассказывал Маяковский, однажды после обеда в столовой, что помещалась внизу редакции, он заходил в магазин «Пассаж».

ВСТРЕЧА С РАБКОРАМИ

Накануне были разосланы билеты во все литературные кружки пред­приятий, учреждений кружковцам и рабкорма города. В пять часов в большой комнате редакции «Уральский рабочий» на втором этаже собра­лось немало молодежи. Были здесь и Уральские писатели, и сотрудники газет «Уральского рабочего» и «На смену!»

Надо сказать, что на встречах с рабкорами и со студентами, Мая­ковский был совсем другим, в хорошем расположении духа, доброжела­тельным. И в то же время серьезно, наставительно, как старший товарищ, говорил от задачах рабкоров по освещению трудовых дел на заводах, фабриках, призывал смело вторгаться в жизнь рабочих коллективов и высмеивать, критиковать такие явления, как лень, хулиганство, бюро­кратизм. Иногда это походило на интересный семинар, инструктаж, из чего рабкоры извлекали конкретные практические задачи. И все это поэт давал понять и требовал делать с позиции советского патриотизма, быть строго непримиримым к недостаткам.

Говоря рабкорам о необходимости активного участия в печати, он рассказал о своем сотрудничестве в газетах «Известия» и «Комсомоль­ская правда». Советовал применять в критике недостатков стихи, а кто может и карикатуры.

Все внимательно слушали поэта, а он стоял за длинным столом, иногда касаясь пальцами правой руки пробки большого графина, говорил убедительно, иногда улыбаясь, вставлял шутку. Потом объявил, что про­читает отрывки из поэмы «Хорошо!»

Ее я посвящаю десятилетию нашей Советской власти.

После чтения рабкоры активно аплодировали. Были вопросы. Один из журналистов упрекнул Маяковского за то, что он пишет стихи по заказу. И поэт ответил на это почти дословно так:

— То, что мне велят писать, — это очень хорошо, товарищи. И я хочу, что б мне больше велели. Это трудное, но очень важное и почет­ное дело для поэта  «Писать о развитии социализма, критиковать все то, что мешает нам строить новое — большая задача писателей, журналистов, рабкоров».

НЕ ГОРОД, А СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА!

Встреча с рабкорами прошла впечатлительно. Все благодарили поэта за нужные советы, за чтение стихов. Она закончилась, а в горном ин­ституте за три квартала, уже собирались студенты и преподаватели на встречу с Маяковским. Ее поручили И.Ф.Егармину — руководителю лите­ратурного объединения молодежи Урала. Было уже темно, когда они вдвоем вышли из редакции. Через дорогу наискосок от редакции, там, где сейчас пятиэтажный жилой дом, а внизу гастроном, высилась стройка. Она вся была в лесах,  вверху горел красный флаг, освещенный про­жектором. Маяковский остановился и долго всматривался в полотнище, которое в ночи горело по особому пунцово, темно-красным цветом. Далеко в морозный вечер разносился стук молотков, визжали пилы, скри­пел немудреный кран, перенося блоки, переплеты. Работа здесь шла в две смены.

В этот же поздний вечер после вступления в горном институте, Маяковский написал известное стихотворение «Екатеринбург-Свердловск». И об этом красном флаге, развевающемся в свете прожектора, есть такие строки:

…Потухло
знамен
и пожаров пламя,
и лишь,
от него
как будто ожог,
сегодня
горит —
временам на память —
в свердловском небе
красный флажок…

В направлении к горному институту они вдут местами посреди дороги, потому что на месте тротуаров — траншеи — прокладывается водопровод. Где перешагивая, а где перепрыгивая через траншеи, Мая­ковский не зло, а с восхищением чертыхается:

Черт знает, что такое — не город, а строительная площадка.

Они шли, не торопясь. Иван Федорович рассказывал поэту об Урале, и он внимательно, не перебивая, слушал. «Богат наш Урал сказочно,- говорил Егармин.- В недрах его есть и золото, и платина, и каменный уголь, и железная руда, и бокситы, а сколько разных камней-самоцветов. Приезжайте к нам, Владимир Владимирович,- продолжал Иван Федо­рович,- еще годика через три-четыре и увидите новые заводы, дома. Чего будет стоить один «Уралмаш». Да только ли Уралмаш.

У СТУДЕНТОВ ГОРНОГО

Подходя к институту, Маяковский спросил:

Ваня, скажи, а будет ли еще кто помимо студентов и препода­вателей?

На что Егармин ответил, что в основном будет молодежь — студенты, члены литкружков города и недавно позвонили, что придут культработники с заводов, фабрик и учреждений, библиоте­кари и художники города.

По проходу переполненного большого актового зала прошли на сцену. Занавес закрыт. Писатели, художники и администрация институ­та встретили поэта, поздоровались, предложили Маяковскому сесть, но он отказался, и стал, разговаривая, ходить по сцене, заложив руки за спину. Он был нездоров. Еще в Москве, перед отъездом на Урал, он простыл. Мать и сестры советовали ему отложить поездку. Об этом он дорогой рассказал Ивану Федоровичу. Но о приезде его в Свердловск и Пермь уже было сообщено, и его могучая фигура переносила грипп «на ногах».

К Маяковскому подошла группа художников. Его попросили снять с лица гипсовую копию, на что он категорически отказался и, улыбнувшись, шутливо добавил: «Только после смерти»… Походив еще по сцене, спросил:

—  Итак, будем начинать?

Писатели и журналисты сели в стороне за кулисами. Посреди сцены, ближе к рампе, поставили стол и стул. Открылся занавес, и сразу раздались аплодисменты.

Обычно вечера встреч Маяковский открывал сам. Не практиковались вступления о нем. Но здесь аудитория была особая, в подавляющем большинстве молодежь, и поэтому Иван Федорович, открывая вечер сказал дословно:

Начинаем литературный вечер. Сегодня у нас в гостях пролетарский поэт Владимир Владимирович Маяковский. Он прочитает новую октябрьскую поэму «Хорошо!».

Наступила тишина и зазвучал басовитый голос поэта:

…Я 
земной шар
чуть не весь
обошел,-
И жизнь 
хороша,
и жить 
хорошо…

В начале он читал более или менее спокойно. Затем пафос нара­стал, он начал жестикулировать руками. Иногда поднимал обе согнутые руки, иногда рубил правой воздух, поднимал полусогнутую левую руку, напружинивая ладонь:

...Радуюсь я- 
это 
мой труд
вливается 
в труд 
моей республики… 

Чтение было захватывающим, выразительным, понятным. Молодежь приняла поэму «Хорошо!» Затем Маяковский прочитал несколько новых стихов. Иногда в наших газетах и журналах пишут, что, якобы, Мая­ковский на встречах в Свердловске читал стихи, написанные у нас в городе. Это неверно. Да, Маяковский написал в нашем городе три стихотворения.  Два из них он заканчивал в Москве. Что эти за стихи?

  1. «Екатеринбург-Свердловск»,
  2. «Вселение литейщика Ивана Ко­зырева в новую квартиру» и
  3. «Император».

Ни одно из этих стихот­ворений поэт у нас не читал,  даже отрывками.

«Екатеринбург-Свердловск» было напечатано в газете «Уральский рабочий» 29 января в литературной странице, посвященной 65-тию со дня рождения писате­ля С.Серафимовича.

НЕ СЕРЕЖЕНЬКА, А СЕРГЕЙ  ЕСЕНИН

После чтения специальных выступлений не было. Но сразу же за­вязался диалог в виде вопросов и ответов, кратких высказываний, пожеланий, реплик и, конечно же, записок. Студенты и литкружковцы высказали мнение напечатать поэму в наших уральских изданиях.

Но и здесь не обошлось без обывательских мнений, реплик, записок-писулек мещанского толка. Но надо сказать, что на этой встречи­ Маяковский отвечал сдержано, терпеливо разъяснял ошибочность толкований.

Почему Ваши стихи только про революцию да про стройки, а любви нет?

— Как Вас встречали в Америке?

—  Знакомы ли Вы с уральскими поэтами?

— Почему Вы пишите лестничными строчками?

С средних рядов встала девушка и сказала:

Товарищ Маяковский, вот, например, я не понимаю ваших сти­хов.

Маяковский пристально с улыбкой посмотрел на нее и ответил:

Девушка, ну разве можно так заявлять на весь зал о том, что Вы непонимающая? Мои стихи очень просты и понятны, надо только их читать понимающе и правильно.

На вопрос: почему его стихи о революции, поэт, почти, дословно отвечал так:

Наша советская поэзия должна быть на службе у своей Родины. И мне, поэту, не безразлично, как у нас закрепляются революционные завоевания. Прошло только десять лет после свершения Великой Октя­брьской революции, и нам еще многое нужно сделать, чтобы жить хоро­шо. Я считаю, что сегодня настоящий поэт тот, который правдиво от­ражает наши успехи и нашу борьбу за светлое будущее.

На вопрос об Америке поэт отвечал, что это особый большой раз­говор.

Скажу лишь кратко, что основная публика — трудящиеся, хотя и в переводе, но понимали и одобряли стихи. Конечно же, люди имущих классов меня игнорировали. Ведь я разносил их по всем швам, и как бы обращаясь к капитализму, говорил: «Капитализм его препохабие!» Решив, видимо, меня удивить, повели в Нью-Йорке к знаменитому 102- этажному небоскребу «Импайр стэд Билдинг». Я ответил им стихами:

…Я в восторге
от Нью-Йорка города.
Но
кепчонку
не сдерну с виска.
У советски
собственная гордость:
на буржуев
смотрим свысока.

Сами понимаете,- продолжал он,- за что же им уважать меня?

— С вашими уральскими поэтами, к сожалению, знаком мало. Мне очень по сердцу размах вашего строительства. К этому следует только до­бавить, что вам нужно много различных специалистов, инженеров, а поэтому молодежи надо упорно учиться.

Пожилая женщина — библиотекарь — встала и безапелляционно за­явила:

Не понятно и трудно читать Ваши стихи. Вот поэзия Сережи Есенина проста и понятна.

Маяковский на это ответил очень обстоятельно:

— Во-первых, одинаковых поэтов нет и не надо. Каждый пишет в своей манере, избранной им.

-А, во-вторых, к чему такое амикошонство?

Есенина некоторые из вас называют Сережа, Сереженька, Сережка. Вы этим унижаете поэта. Надо понять, что нет  поэзии Сережки Есенина, а есть прекрасный талантливейший русский поэт Сергей Есенин. Лично я высоко ценю его поэзию за любовь к Родине, за его лирику. Я никог­да не был против Есенина, как это кое-где еще толкуют. Я не против Есенина, но против «есенинщины» — этого вредного увлечения. Некоторая часть молодежи видит в его стихах только ту слабую упадническую сторону, которая уводит молодежь от главных задач в строительстве социализма, мешает их здоровому становлению. Нельзя же, товарищи, видеть  только ту сторону стихов Есенина, которая отражает унылость, красивую скуку. Такие стихи написаны Есениным в период краткого творческого кризиса, в дурном настроении, в духе «Москвы кабацкой». Таких стихов у Есенина немного. Остальная же его поэзия — это безграничная любовь к России, к родным местам.

«ПРОЙДУСЬ ЕЩЕ ПО ВАШЕМУ ГОРОДУ»

После ответов на вопросы и записки вся аудитория, как бы выра­жая полное согласие с поэтом, с его ответами, горячо аплодировала. Вечер затянулся. Из главного корпуса института на улицу Куйбышева вышли Маяковский и Егармин, окруженные большой группой молодежи. Маяковский остановился, еще раз поблагодарил за внимание и, подняв руку, попрощался. Зная, что Маяковский гриппует, Егармин сказал:

Вы устали, Владимир Владимирович, Вам надо отдохнуть.

На это Маяковский ответил:

Нет, Ваня, я от таких встреч не устаю. Люблю давно уже пуб­лично разговаривать с народом.

Вдвоем они пошли по улице Вайнера, затем повернули на Малышева и остановились на углу улиц Малышева и 8 марта.

Маяковский спросил Егармина:
—  Вы где, Ваня, живете?
— Всего в квартале отсюда.

Маяковский поблагодарил Егармина за сопровождение и участие во встрече с молодежью и, крепко пожав руку, сказал:

—  Идите, Иван, домой, а я пройдусь еще немного по вашему го­роду…

 

ДОКЛАД -РАЗГОВОР

 

29 января вечером Маяковский уезжал в Пермь. Но в этот же день в 12 часов дня (это было в воскресенье) в Деловом клубе состоялась последняя встреча поэта с читателями. На этот раз афиша извещала: «Выступление поэта В.В.Маяковского: разговор-доклад на общую тему: «Даешь изящную жизнь!», а дальше заголовки стихотворений:

  •  «Письмо к любимой Ивана Молчанова»,
  •  «Раки и пиво завода имени…»,
  • «Письмо к Горькому»,
  • «Мусье Гога».
  • Ответы на записки.

Свой Доклад-разговор Маяковский сопровождал стихами. Он зло, с сарказмом высмеивал безыдейную, канареечную поэзию, мелкобуржуазные вкусы, мещанство. Поэт в период бурного строительства социализма призывал к активной общественной и трудовой поэзии. Снова вопросы, и среди них немало каверзных, злобных. Было тогда в Свердловске еще много недобитых нэпманов, любителей «чистой», аполитичной, ка­нареечной поэзии. Поэт давал им резкие ответы, и большинство пуб­лики его поддерживало.

НА СЕВЕР УРАЛА — В ПЕРМЬ

На вокзал ехали на двух извозчиках. С Маяковским были писатели, работник горсовета и Егармин. Администратор П.Лавут уехал в Пермь заранее. На перроне Егармин старался все время держаться около Маяковского. В одну из пауз Маяковский, обращаясь к нему, сказал:

Побольше вовлекайте в литературные кружки молодежи, а в газеты рабкоров. Это самая грамотная, здоровая и смелая часть об­щества.

Подошел состав с пассажирскими вагонами. Там вдали паровоз пустил пары. Началась посадка. Маяковский стал со всеми прощаться. Когда протянул руку Ивану Федоровичу, тот снова повторил приглашение посетить Свердловск. «Мы такое понастроим…” Маяковский сдержанно улыбался. Поднялся в тамбур и, помахав рукой, прошел в вагон. Одет Маяковский был в теплую шубу, на голове из черного каракуля шапка-кубанка, на ногах большие теплые ботинки. Костюм с жилетом. Поезд уходил на север Урала — в Пермь мимо Сортировки, Палкино, Ревды, Шали и дальше. В Перми Маяковского ожидал его давний друг еще по футуризму – поэт В.В.Каменский.

Маяковскому не пришлось больше побывать на Урале. Его жизнь трагически оборвалась через два года и два месяца — 4 апреля 1930 года.

ИЗВЕСТНОЕ И НЕ ИЗВЕСТНОЕ

Мало известной и не освещенной осталась встреча Маяковского с рабкорами ВИЗа. Меж тем сохранился фотоснимок. На нем поэт сидит в костюме, но в шапке среди группы визовцев.

Кто они оказались? Поиски к сожалению, оказались тщетными, ничего не дали. Известно, что Маяковский был в цехах ВИЗа, кто то из руководителей завода — дирекции, парткома или завкома рассказали ему о том, что строятся новые благоустроен­ные дома. Его проводили к месту стройки на улицу Ленина и Москов­ской. Но в квартирах домов он не был и быть не мог, так как строй­ка была еще только в разгаре. Но Маяковский был на этом углу, где начиналась улица Ленина. Об этом опять же свидетельствуют строки из стихотворения «Екатеринбург- Свердловск»:

…свисти
во весь
широченный проспект.
И…
заколдованное место:
вдруг
проспект
обрывает разбег…

Именно этот факт послужил Маяковскому отправным событием для написания стихотворения «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Как такового литейщика Ивана Козырева на заводе ни тогда, ни потом не было. Это собирательный тип. А подробное описание квар­тирных удобств объясняется  тем, что перед отъездом на Урал Маяковский купил матери и сестрам в Москве благоустроенную коопера­тивную квартиру. Впечатление о ней описано в стихотво­рении.

Так же мало известно о встрече поэта с сотрудниками библиотеки имени В.Г.Белинского, куда он ходил днем один без сопровождающих. Подробнее известно о посещении Маяковским музея революции в доме Ипатьева. Рассказывал Маяковский И.Ф.Егармину о том, что однажды вечером он заходил в магазин Пассаж, что недалеко от гостиницы, и в большой кооперативный магазин на улице Вайнера. На магазине почти через весь квартал тогда горела, мигая, электрическая иллюминация из больших букв «Центральный рабочий кооператив».

Рассказывал Иван Федорович и о том, как проходя по длинному коридору редакции, увидел в машбюро Маяковского, сидящим на стуле и диктующим стихи машинистке Наде Карелиной.

P.S. Все изложенное И.Ф.Егарминым о встречах с Маяковским, совершенно достоверно и не однажды проверено и сверено с документами, в беседах с очевидцами, а также с опубликованными материалами в областных газетах.

Вам может также понравиться...

Добавить комментарий