Мои воспоминания о детдоме

Автор: Уткин Василий Сидорович

Кленовской детский дом был открыт в конце войны в 1944 году и дофункционировал до 1952 года.

Количество детей в нём было 240 человек. В 1952 году был переведён в с. Киргишаны (слит с Киргишанским детским домом). Спальные комнаты были расположены в деревянном двухэтажном особняке, столовая и рабочие комнаты в нижнем этаже, бывшее здание средней школы.

После демобилизации из армии в 1946 году мне предложили пойти работать в детдом воспитателем старшей группы мальчиков и зав.хозяйством. В группе было 16-18 ребят в возрасте 13-16 лет.
С этой группой мы выполняли хозяйственные работы: готовили дрова, косили траву и метали сено, работали в огороде, городили изгородь, словом, делали всё необходимое для жизни детского коллектива. Ребята всегда были трудолюбивые, жизнерадостные.
Ездили со старшими в Свердловск на базы ОБЛОНО за продуктами, одеждой, обувью, мягким и твёрдым инвентарём. Привозили на попутном транспорте, а то и на крышах вагонов.

Общеобразовательные занятия ребята проводили тут же, в Кленовской школе, а после окончания 8 классов в большинстве случаев ребят и девочек трудоустраивали по разнарядке ОБЛОНО.

Воспитателями других групп были: Пупкова Вера Михайловна, Крохалёва Нина Ивановна и др. Завучем работала Сергеева Нина Ефимовна.

Вспоминаются отдельные эпизоды из жизни ребят.

Изгородь

Надо было соорудить изгородь вокруг детдома. Нам отвели лесосеку в верховьях речки Пут, где были завизированы грани. Мы с ребятами взяли топоры и освоили лесосеку. Нарубили жердей, где-то 600 штук. При сдаче лесосеки лесники обнаружили завизирную рубку 12 пней (кто-то из ребят просмотрел визир) и мне выписали «вознаграждение» — 240 рублей штраф. Заплатил.

Баня

В детдоме не было бани, решили мы с ребятами построить сами. Сруб сделали из старой конюшни. Чтобы закрыть крышу, нужен был тёс. Мы завезли на Киселёвскую лесопилку лес (кругляк), где нам его распилили.
Тёс мы решили отправить из Киселёвки по речке. Сколотили и связали плот из тёса. И в самый разлив тронулись в путь, на Кленовую. Но не суждено нам было доплыть. Скорость течения Пута в разлив такая, что с плот стал неуправляемый. Нас вынесло на прибрежные кусты и камни, разбило в щепки плот. Мы, кто как, удачно выбрались из ледяной воды на берег. После случившегося я долго себя ругал за риск. Но ребята пережили это, как весёлый эпизод. На берегу, мы высушились, собрали по дощечке тёс и доставили к детдому. Никто из ребят не заболел, прошло без единого насморка. Баня была построена и служила весь период существования детского дома.

Сенокос

В детдоме была одна лошадка. Затем купили в Манчажском районе д.Конёвка вторую лошадь. Надо было заготавливать сено на зиму. Из ребят сформировали отряд 14 человек. Колхоз «Красный Октябрь» в д. Киселёвка разрешил нам посенокосить в Верх-Ольховке. Это от д. Киселёвка на запад 6-7 км. Прибыли мы на место. Оборудовали шалаш для отдыха, сварили обед, покушали. Я направил ребятам косы и мы провели репетицию. Никто из ребят ранее в руках не держал косы. Часа за три к вечеру – за нами можно было разглядеть подобие прокосов. А в следующие дни, все косили почти по-настоящему. Когда работа направилась, я у ребят отпросился сходить домой, проведать семью и заказать продуктов. Ребята согласились остаться ночевать одни. Ночью горел большой костёр. Рядом паслись спутанные лошади. Косы были навешаны на ивовом кусте без шалаша. И вот в 11 часов вечера к лагерю подошли волки, повыли несколько раз и стали притеснять лошадей. Лошади в испуге шарахнулись к шалашу и в ивовый куст. Уронили косы, и одна из лошадей сильно порезала обе передние ноги. Волки буквально на 10 шагов приблизились к костру, их было видно и ребята, чем могли, отбивались от них. Где-то, в час ночи, волки отошли, но ребята так и не уснули до утра. Обнаружив ранение у лошади, ребята перевязали обе ноги, остановили кровотечение, и лошадь была спасена. Когда я утром вернулся в наш лагерь, ребята в один голос заявили: «Больше мы Вас никуда не отпустим, спать будете с нами». Я дал ребятам до обеда поспать, к этому времени стала поспевать кошенина. Поспевшую кошенину мы сгребли и часам к 4 дня сделали небольшой стожок сена.
На противоположной стороне за речкой стоял дремучий хвойный лес. Мне подумалось, наверное, там и есть волчье логово. Поделившись с ребятами предположением, постановили — обследовать лес. Вооружившись, кто чем: косы, вилы, ножи и даже просто палки, всей ватагой стали прочёсывать лес. Из далёких деревень – Ольховка и Зуевка, проложили в эти дебри волки свои тропы. На них всё чаще попадались различные кости. Примерно через два километра в зарослях вековых елей, под которыми сухо, нашли глубокую подстилку. Солнце не проникает сюда – вот здесь-то и облюбовали себе волки место для логова. В логове волков не было, но и волчья шерсть, свежий кал и отгрызенная мелкая поросль говорили о том, что зачуяв нас, волки отошли. Мы обкопали этот участок лопатами, собрали всю подстилку и подожгли. К концу дня костёр залили и вернулись в лагерь. До конца сенокоса волки нас больше не беспокоили.
Грести и метать – работа была простая. За две недели мы заготовили около 15 тонн доброго сена. Половину сдали киселёвцам, а остальное сено обеспечило наших лошадей в достатке на всю зиму.

«Сухара»

«Сухара» – с таким прозвищем мне запомнился мальчик лет 11-12. Был он не в моей группе, но «знаменитость» небольшого роста, лицо в веснушках, глаза бойкие, бегающие по сторонам, голос надтреснутый с хрипотцой, очень подвижный, с ребятами общительный, взрослых тоже не чурался.
В один из летних жарких дней я утром пришёл на работу. Кладовщик продуктового склада, Киселёва Аграфена, кричит мне: «Василий Сидорович, идите быстрей сюда, у меня склад обокрали». Пломба и замок на дверях были целы, а когда зашли в склад, стало заметно, что из бочки взято масло топлённое. На масле остались отпечатки детской руки (рука видать была грязная). Сколько взято? Может быть килограмма два. Взято печенье из коробки, ну и взят мёд из фляги.
Было вскрыто окно. После уноса краденного, окно было поставлено на место. Я доложил о случившемся директору и завучу. Перед началом завтрака выстроили ребят в коридоре. Речь директор поручил мне.

Я начал так:
«Напрасно выстроились на завтрак. Сегодня завтрака не будет или будет, но поздно. Дело в том, что у тёти Груши обокрали продуктовый склад и варить завтрак вам не из чего. Из Киргишанского детдома не могли сюда приехать за нашими продуктами. Наши дежурные настолько бдительны, что не пустили бы их. Недоступен наш объект и сельским ребятам. Думаю, что кто-то из наших ребят позавтракал за всех».
Длится молчание пять, десять минут.
Я прохаживаюсь вдоль строя и говорю:
«Надо признаваться, выйти перед строем и извиниться перед ребятами. Этим дело и закончим. Не звать же нам милицию в нашу семью, сами разберёмся».
Молчание. Я заметил, во втором ряду двое пареньков отмахиваются от мух. Один из них – «Сухара». Я говорю им:
«Ну-ка, ребята, выйдите из строя».
Рой мух тоже клубом переместился вместе с ними. Теперь я обращаюсь ко всем ребятам:
«За что любят мухи вот этих двух пареньков? На складе взяты масло и мёд, вот мухи и опознали воришек».
Они признались, извинились. Далее по расписанию – завтрак и учёба. Мы с «Сухара» нашли десяток консервных банок с мёдом и маслом зарытых в огуречную грядку. Продукты были все в грязи, в пищу их употреблять было уже нельзя, поэтому их сожгли в печке.

С этим же Сухарой был ещё один эпизод.

Двести сорок пар детской обуви, вчера ещё новых, к вечеру на 5-10% становятся непригодными к носке. Кто-то оторвал подошву, потерял каблук, проколол кожу, а то и совсем потерял один ботинок, утопил в озере, прожёг у костра и т.д. От воспитателей поступало на утро заявка на ремонт обуви. Для этой цели была у нас сапожная мастерская. Главным сапожником был Саломатов Степан Васильевич. В помощь ему закрепляли ещё двух-трёх учеников из числа воспитанников детдома. И в этом составе они в основном справлялись с ремонтом обуви. Степан Васильевич был общительным с ребятами, пользовался авторитетом как мастер-сапожник., а кроме того, это место сбора «старожил села», где можно покурить, поговорить на вольные темы и т.д. Особенно туда тянуло старших ребят, а вместе с ними забегали и помельче. Одним словом у Степана всегда было шумно и весело.
В одно из моих посещений сапожной я заметил, что вместо ремонта ботинок Степан и двое ребят учеников делают хромовые сапоги – на новые ботинки приспосабливают хромовые голенища.

Спрашиваю у Степана: «Кто делал заказ на новую продукцию»
Он отвечает: «Заказали старшие ребята – Володя, Жора Буй и другие».
Мне стало понятно, ребята становятся взрослыми, им хочется получше одеваться, а по табелю (по нормам) в детдоме такой обуви не предусматривалось. Вот они и решили удовлетворить свои потребности творчески.

При следующем посещении вижу, сидит Степан Васильевич один и опять чинит хромовые сапоги, только поменьше и видать хром от старых сапог.
Я спрашиваю: «Степан Васильевич, а это кому?»
А он отвечает: «Сухара заказал».
«До женихов – то ему ой как далеко, где он взял хромовые голенища?» — говорю я.
«А кто его знает», — отвечает Степан.

Я пригласил к себе Сухару и спрашиваю: «Где ты взял хромовые голенища?»
Он долго молчал, и говорит: «Я брал не голенища, а сапоги. Головки сапог мне не понравились, я их отрубил, а голенища отдал Степану, чтобы он сшил мне хромовые сапоги».
-Ну, тогда, где взял сапоги?
-Там в центре села, в одном доме, у одной тётеньки
-Слушай, сынок, давай Степану закажем хромовые сапог и попозже, года через три-четыре, а сейчас вернём хотя бы голенища хозяйке.
-Помнишь этот дом?
-Да, помню.

Мы забрали голенища у Степана, к голенищам добавили ботинки среднего размера и двинулись в путь. Проходя по селу, он свернул к пятистенному дому (там жила Саломатова Наталья), постучались. Дверь открыла хозяйка. Подойдя к крыльцу Сухара сказал: «Я взял здесь». Зашли в дом. Я спрашиваю: «Вы теряли когда-нибудь сапоги?»
-Да, потеряли. Я грешила на соседей.
Тут Сухара не вытерпел, подошёл к хозяйке и вручил ей ботинки с голенищами и хрипловато сказал: «Это я взял, извините, возвращаю Вам, больше никогда не буду».

Непедагогический приём…

В детдом прибыло новое пополнение, 15 ребят. Встретила их как правило завуч и после изолятора распределила по группам. Прибыл с этой группой паренёк по прозвищу «Король». Лет ему было 13-14 и попал он в среднюю группу ребят. Прошло так недели две-три и воспитатели стали от него отказываться. А среди ребят он выглядел этакой знаменитостью и требовал, чтобы ему прислуживали. Даже старшие его побаивались. В один из субботних дней я дежурил по детдому. Ребята всех групп помылись в бане, воспитатели навели порядок в спальных комнатах, сменили постельное бельё, скатерти, полотенца. Празднично, уютно стало в комнатах.
Иду по коридору второго этажа, в последней спальной направо слышится ораторская речь:
«Мой пароль- Я Король. Мне нужен слуга, чтобы содержать в порядке платье…»
Я вошёл в спальную. Между двух рядов коек узкий проход, в глубине комнаты в конце прохода стол, накрытый белоснежной скатертью. На столе к стенке прислонено большое трюмо, несколько в сторонке ваза с цветами. В центре на белоснежной скатерти стоял Король. Ораторствует, жестикулирует. На нём шапка черкесская, через плечо перекинута портупея, планшетка, кортик. Белая расшитая косоворотка перетянута красивым расписным ремнём и чем-то набиты карманы. Ниже колен брюки и ботинки в сплошной вязкой грязи. Вот таким он взгромоздился на стол. Стоит и ораторствует. Ребята, жившие в спальне, были дома, возились возле своих тумбочек между коек и внешне не реагировали на речь Короля.
Прохожу между коек по коридору и говорю:
«Ваше Величество, Король, сойдите с пьедестала».
Он никак не среагировал, хотя было сказано в приказном тоне, продолжая ораторствовать.
Повторяю уже без титула: «Сойдите с пьедестала».
Никакой реакции. Тогда я беру его за середину туловища, перевожу в горизонтальное положение, отрываю от стола. Тогда он среагировал, стал выворачиваться и кричать:
«Смотрите, ребята, как он с нами по-фашистски обращается, изверг, глупец и т.д.»
А в панике пустил в ход руки, ноги и даже зубы, стал барахтаться, кричать. Раз уж снял я его со стола, надо куда-то изолировать. Несу его между коек, он цепляется руками, ногами. Стоило порядочных усилий отрывать буйствующие конечности от коек. Всего трудней его было вынести из спальной. В двухстворчатых дверях открыта только одна половина и тут пришлось по очереди прижимать и руки, и ноги, чтобы пролезть с ним в дверь. Когда я нёс его по коридору, он продолжал буйствовать, кричать, выбиваться, царапаться, и даже кусаться, матерно ругался. В это время из спален в коридор высыпала вся ватага ребят. Я обернулся и крикнул им:
«Марш все в спальную».
Они сразу скрылись все за дверью. Тут-то я и применил непедагогический приём, взял и бросил его по наклонным ступенькам со второго этажа. Он прогремел по ступенькам, упал на площадке первого этажа, лежит и не шевелится. Спускаюсь и думаю, покалечил, наверное, парня, и будет же мне за это. Подошёл, постоял минутку, он вроде бы даже и не дышит. Взял его обеими рукам за мышцы выше локтей, встряхнул и поставил на ноги.
Громко спросил: «Ещё будешь?».
-Нет, не буду, — послышалось в ответ.
-Тогда снимай королевские доспехи, отправляйся в свою группу и доложи воспитателю, что рядовой Телегин Владимир прибыл для дальнейшего воспитания.

Около года Телегин воспитывался в детдоме, но больше за ним королевских замашек не наблюдалось.

Государство не жалело средств на воспитание детей оставшихся без родителей. Воспитатели и все сотрудники детдома от директора до технического персонала отдавали им всё, чтобы вырастить полноправных граждан нашего общества. Фаткиев Коля – трудится на Первоуральской гранильной фабрике, Отева Лена живёт и работает в Ключевой в леспромхозе, многие закончили училища, техникумы и работают в народном хозяйстве. Главное, я не видел ни одного скучающего. Все дети были заняты учёбой, трудом, занимательными играми. А ночью их сон охраняли дежурные воспитатели/

Доброго здоровья им, всем нашим воспитанникам! Счастливого пути!

Апрель 1984 г В.С.Уткин

Воспоминания о детском доме этого периода написаны у одного из воспитанников этого дома — Роберте Риделе. Ниже приводится ссылка на сайт, где можно скачать его книгу воспоминаний

Авторский сайт