Феденёва Таисия Гавриловна

На моей судьбе видны все перекосы нашей власти

Я родилась 16 октября 1925 года в с. Кленовское в семье Саломатовых. Отец мой, Гаврил Затеевич, мать, Татьяна Петровна, в девичестве Киселёва.

Со стороны матери, дед мой не занимался сельским хозяйством, а работал у помещиков Васёвских (Серебренниковых), усадьба которых до сих пор, правда в полуразрушенном виде, сохранилась на территории Кленовской школы. Мама тоже работала у них. У Васёвских был кожевенный завод (будущее здание Кленовской школы и интерната). Рядом с заводом находилась плотина, и был пруд. Мама занималась уборкой этого большого дома. А летом делались большие плоты, на которых рабочие мыли шерсть. Мама тоже мыла шерсть. А когда ей было 15-16 лет, она работала на строящейся железной дороге, таскала носилки с песком, который рассыпали вдоль насыпи. Дед каждую субботу в качестве оплаты за свои труды приносил для семьи: целую связку кренделей, перекинутых через плечо, мешочек крупчатки 5-6 кг, конфет, голову сахара, платки для девчонок. На какую сумму расплачивались с ним Васёвские, он не знал. Дают и дают. «Бери, бери, Петрован», — говорили они. В общем, по словам мамы, люди они были хорошие, никого зря не обижали и не кичились своим богатством.
А вот семья моего тяти (отца), жила другим складом. Она жила сельским хозяйством. У него было 2 лошади, 2 кошевы, 2 телеги. У нас тогда была волость, а не Совет. Писали заявление с просьбой о выделении земли. А земли были разделены. В назначенный день заявители приходили в волостную управу и тянули скрученные билетики, в которых указывались земельные наделы. Кому что попадёт, без обиды. Наш надел состоял из двух частей. Первая часть была под Кленовой горой – около 1,5 га, где сеяли зерновые. Вторая часть была на Филатовой горе, где мы заготовляли сено. У нас ещё было 2 перемены, одна — 0,5 га за Осиновкой, на этой стороне р.Бисерть и вторая – за Косым бродом. Помню, за Косым бродом меня учили жать серпом рожь. За день мне удалось нажать 3 снопа. У нас не было молотилки, поэтому просили у соседа.

Когда образовался колхоз «Калинина», собранный урожай свозили на гумно к Федос Петровичу. Федос Петрович Детков был один из трёх братьев – знаменитых партизан нашего села. Их звали Василий Петрович, Назар Петрович, короче, Петровичи. Они во время революции были за Советскую власть и когда их стали преследовать, то они скрывались на хуторах, расположенных вдоль речки Средняя, где потом образовалась д.Красный Партизан, в которой я впоследствии стала работать. Но об этом я расскажу дальше.

Когда началась война, мне было 15 лет. В течение всего месяца из села забрали почти всех мужчин. Чтобы работы в совхозе продолжать, правление колхоза, председателем которого был Белёв Пётр Исаакович, неграмотный, очень строгий и всё помнящий человек, организовало подростковое звено, в котором было 3 девчонки, да несколько мальчишек лет 12-14. Дали нам двух стариков. И мы, девчонки, под руководством этих стариков, всё лето заготовляли сено, метая его в стога. На следующее лето – 1942 года, после учебного года, мне пришла повестка. Пришла в Совет, где мне сказали: «Собирайся сегодня же, завтра вас, несколько человек, повезут на работу. Куда? Мы ничего не знаем. От колхоза выделены подводы». И вот мы, две девчонки и пятеро парней 15-16 летних, были отправлены на двух телегах в г. Красноуфимск, откуда дальше нас привезли в д.Живодёрка. Там строился запасной аэродром. Огромное поле. Нас собрали около 2 — тысяч такой молодёжи. На одной половине работали мы, а на другой – пленные немцы. Проработали – целое лето. Работы начинались с 7 утра и заканчивались в 5 часов вечера. За работу мы получали 500 г. хлеба и всё. Правда у них там была столовая, где можно было утром и вечером поесть, но давали какую-то баланду, которую называли супом. Это была замутнённая вода, в которой плавала капустинка. Мы просто выпивали эту баланду с утра и шли на работу. Выданный хлеб, мы не ели, а отщипывали по крошке и сосали. А вечером, не заходя в столовую, мы шли сразу на постой, где получали пайку хлеба и ложились отдыхать. Отпустили нас 1-2 октября, потому что в сентябре старшие классы не учились, все были на уборке урожая.

И вот мы начали учиться в 9 классе, шёл 1942-43 год. Ребят у нас было четверо: Федя Киселёв, Коля Саломатов, Детков Николай, Пятков Валентин. Нас, местных, пятеро девчонок: Ольга Дмитриевна, Ольга Мироновна, Александра Васильевна, Зоя Алексеевна и я.Ещё у нас училось три эвакуированных девочки. После учебного года, который заканчивался, если не было экзаменов, 18 мая, я уже 20 мая работала в колхозе, где нас уже с нетерпением ждали. Летом наших парней забрали на фронт, эвакуированные девочки, после освобождения оккупированных территорий, уехали в родные места. Мы этого ничего не знали, работая в колхозе. 30 августа, было уже темно, придя с работы, где мы делали, обмолот зерна, сестра Оля сообщила, что мне пришла опять повестка и срочно требуют в Совет. Переодевшись, я побежала в Совет. Захожу, председатель сидит, директор Кленовской школы – Никольский Дмитрий Николаевич. Вот председатель и говорит: «Саломатова, собирайтесь и мы Вас направляем на учёбу в педучилище г.Красноуфимск. Если не поедете, то мы Вас отправим на завод 520». Я совсем недавно узнала, что этот завод находился в п.Бисерть. Мне аж, девчонке, страшно стало. Но тут выступил Дмитрий Николаевич: «Никуда она не поедет, я документы все их отправил в педучилище. Давайте, сегодня же собирайтесь и завтра, чтобы были в педучилище. Я позвоню и узнаю». Тогда учителей не хватало. Вот так и решилась моя судьба. Было мне 17 лет. С девчонками нашего класса был тот же разговор.

Итак, мы, пятеро девчонок с.Кленовского, попали на курсы ускоренной подготовки учителей начальных классов педучилища г.Красноуфимска.

Была осень 1943 года. В нашей группе было 12 человек. В педучилище мы также как и при строительстве аэродрома, получали в день пайку хлеба 500 г. и обед, с той же баландой, плюс чай без сахара. Пока до училища дойдём, мы эти 500 г съедали. Девчонки, что позажиточней, привозили с собой еду, а я, и многие другие, голодовали. У нас дома, что-то коровы не стало, в 1942 году в конце июня картошка замёрзла под корень. В 1943 году пологорода смыло, а во второй половине картошка не уродилась. В общем, картошки не было. У меня не с чем было ехать учиться. Вот только те 500 г, что выдавали в училище, да мама напечёт каких-то кренделей из овсяной муки, положит несколько яичек, во и всё. Правда, зимой, отец стал ловить больших налимов. Даст мне налима и скажет: «Продашь и купишь картошки». И в самом деле, мы ходили в училище через базар. Я как зайду, кладу налима на сумку и выставляю. Налим, большой и толстый. Сразу находились покупатели. Я продавала за 200 рублей и тут же, на эти деньги, покупала небольшое ведро картошки. А вечером, мы с Александрой Васильевной, варили себе в котелке по две картошки на большом камине, который стоял в коридоре общежития. Там варили себе еду многие, так что толпилось много молодого люда. Надо было караулить. Мы как-то отлучились обе, пришли, а картошек уже не было. На вечер мы остались голодными. Учили нас по 9-10 часов. Помню, мы много писали. До обеда 4 урока и после обеда 4-5 уроков. Так как тетрадей не было, то старые газеты сшивали и на них писали, кто писал на старых обложках книг и тетрадей. Но как бы ни было трудно и голодно в феврале числа 15 мы окончили ускоренные курсы учителей начальных классов, получив в качестве документа справки. Когда нас распределяли по районам, я выпросилась в свой, Ачитский район. Когда приехала в района, то заведующая сразу предложила место – учительница начальных классов д.Красный Партизан и д.Филатова.

До революции вдоль р.Средняя, и ближе к с.Кленовскому — р.Филатовке, располагалось множество хуторов. А в том месте, где была д.Красный Партизан, вначале стоял один дом. Потом уж после революции, при Советской власти, когда стали образовывать колхозы, стали сюда съезжаться хуторяне. Политика такая была – насильственное образование колхозов. Председателем колхоза «Красный Партизан» долгое время был Лутков Савелий Константинович. Жили там братья Лутковы – Николай Деменьтьевич, Егор Деменьтьевич. Поселились и братья Крохалёвы – Михаил Михайлович и Захар Михайлович (был бухгалтером колхоза). Об этом я узнала, живя и работая долгое время в этой деревне.

Итак, когда я пришла в школу д.Красный партизан, там работало 3 учителя. Один из них, Крохалёв Александр Иванович, преподавал физкультуру и военное дело. Он работал в трёх школах: в д.Красный Яр, д.Отевка и в д.Красный Партизан, по 2 дня в неделю, в каждой школе. Но вскоре его забрали на какие-то курсы и больше он у нас не был. Поэтому мы работали с учительницей Александрой Гавриловной, которая была и заведующей. Я приступила к работе 23 февраля 1944 года. Через три месяца, после окончания учебного года, Александра Гавриловна, передав школу Полине Николаевне Фофановой, уехала. Полина Николаевна в то время работала бухгалтером в колхозе. Но так как её муж стал председателем, она вынуждена была перейти в школу. Вот с Полиной Николаевной мы и проработали 1944-45 уч.год. У мужа её что-то не получилось с колхозом и он вместе с женой уехал в г.Свердловск. Она передала мне школу. Так я, в 19 лет, стала заведующей школы в д.Красный Партизан.

В школе было 34-35 учеников.
Второй учительницей на следующий учебный год я взяла Веру Михайловну. Она после школы никуда не устроилась и я ей предложила поработать. Она дала согласие, и год мы с ней проработали. В течение года я ей во всём помогала, от составления планов уроков, до проверки тетрадей. После окончания учебного года она вышла замуж за председателя Кленовского сельпо – Луткова Ивана Михайловича. На следующий учебный год ко мне напросилась Гребнева Таисия Ивановна, которая 2 года уже проработала в д.Зуевка, а я перевелась работать в школу д.Отевки. Но она, проработав 2 месяца, вышла замуж и уехала. Заведующий районо Фёдор Фёдорович Смирнов строгим приказом, вплоть до подачи на меня в суд, назначил меня заведующей школой д.Красный Партизан. Тогда строго было, могли действительно посадить из-за невыхода на работу. Пришла я снова в эту деревню, на старую квартиру, которую снимала и стала работать.

В этом же 1948 году я вышла замуж за Феденёва Ивана Матвеевича, который работал ветеринаром в колхозе. Он воевал и получил тяжёлую контузию. Рассказывал, что 11 сентября 1941 года у него день рождения, а 10 сентября ему пришла повестка на фронт. 12 сентября его уже отправили на лошадях в Ачитский район, потом несколько месяцев держали в п.Лытва Свердловской области и затем перевезли в г.Щёлково Московской области, где они находились в войсках Резервного фронта. Потом их часть перебросили на Карельский фронт, где им очень сильно досталось. Вся часть бы полегла, но спасли болота. Нас бомбили, бомбили и бомбили. Здесь он и получил контузию. Долго лежал, не говорил, не слышал и не видел. Так сильно глухим и остался до конца жизни. В госпитале его подлечили, руки, ноги целы и снова отправили на фронт, хотя он и слышал и видел плохо. Прошёл всю войну. Выжил.

Проработав сколько-то времени, я взяла второй учительницей Екимовских Марию Калистратовну. Здесь на фото мы изображены с ней.

Выйдя замуж, я не стала ходить в Кленовую. И ей пришлось одной ходить. Добирались мы разными путями, то через Отевку, то через Зайчиковую гору и Косой брод, то через Исток и в гору в крутик поднимаемся. Ей одной ходить было неудобно, и страшно, да и скучно. Поэтому в конце учебного года она тоже ушла от меня. Вот тогда я и осталась одна. Ребят в то время поменьше стало. Платили мне 1,5 ставки, а фактически я работала в 2 смены. Уходила в 9 часов и приходила в 5. А вечером сидела с планами и тетрадями. Да ещё хозяйство держала, полный двор скотины. За 1,5 ставки мне платили так: за одну смену – 72 руб., за вторую – 36 руб. и 10 руб. за заведование, всего я получала 118 руб.

Когда в начале 60-х стали объединять, благодаря Никите Сергеевичу Хрущёву, колхозы в совхозы, в деревне делать стало нечего. А почему? В нашей деревне всё было и большой скотный двор, где держали и коров, и телят. Два конных двора было, где держали и лошадей, и жеребят. Свиньи, гуси, утки овцы, всё было. Взяли всё это богатство, куда-то отправили, то ли в д.Отевку, то ли ещё куда. То есть, всё животноводство деревни, за счёт чего она и выживала, уничтожили. У людей не стало работы. Вот они и поехали кто куда. Большинство переехало в п.Ключевая, где был леспромхоз. Всё это происходило в 60-е годы. Количество детей в школе дошло до 12 человек. Поэтому школу решили закрыть.

В 1968 году, за месяц до начала учебного года, в Совете я узнаю, что пришёл приказ о закрытии школы. Меня поставили перед фактом, что надо искать работу. А у меня стаж тогда был 23,5 года. Надо было, где-то доработать ещё 1, года, чтобы пойти на пенсию по выслуге лет. Я решила работать в Ключевской школе. Рядом с деревней, да и все мои ученики учились в этой школе. Меня взяли на группу продлённого дня. Месяц я проработала. И меня поставили на 4-й класс. Хочется сказать, что школа эта пополнялась учениками нашей школы и школы д.Сажино. И вот на собрании учителей вместе с родителями, завуч школы, Тамара Яковлевна, выступая, сравнивала учеников д.Красный Партизан, из которой поступали ученики, которые в большинстве учились на «4» и «5», и учеников д.Сажино, откуда долгое время приходили ученики, которые перебивались с тройки на двойку. Почему? Учительница объясняла это пьянством родителей. После этого собрания мне и предложили 4-ый класс. С октября месяца я повела этот класс. В нём было 42 ученика. В то время в п.Ключевая было много народу. Класс был хороший. Но так сложились обстоятельства, да и с жильём в п.Ключевая было неблагополучно, что я, уговорив заведующего районо Чимчо Эли Ибрагимовича, перевести меня в Киселёвскую школу, вскоре стала работать здесь, в д.Киселёвка, вместе с заведующей этой школы, Набирухиной Марией Михайловной, которая меня и зазвала сюда.

С трудом пришлось решать вопрос с жильём. Жильё не продавалось, всё было заселено, новое не строилось, а то какое было, отдавали специалистам совхоза. Вот оно разделение – советское и совхозное. Сколько было конфликтов, недопонимания того, что мы делаем одно дело. А здесь «свои» (совхозные) и «чужие» (советские). Сено, нам учителям, разрешали заготавливать только тогда, когда заканчивалась сенокосная пора в совхозе. Не давали покосов. Кленовским учителям выделяли покосы на «О-хо-хо» горе, сколько они маялись. А у меня был случай. Муж в то время работал на пасеке за д.Красный Партизан. Обкосили пасеку, сметали большой стог сена. Приехал главный зоотехник совхоза, посчитал, что это незаконно, когда совхоз ещё заготовляет сено, и составил акт, согласно которому из зарплаты мужа потом вычли причитающую сумму. Через некоторое время мне удалось купить вот эту халупу, в которой сейчас и доживаю свой век. Проработав какое-то время в Киселёвской школе, 4-е классы стали переводить на предметное обучение и мне места не стало. Заврайоно предлагал мне место заведующей школв в д.Талица, мне уже этого было не надо. Я устроилась работать в детский садик, где и доработала до пенсии.

Оглядываясь назад, вижу, что на моей судьбе видны все перекосы нашей власти. В молодые годы – спасали страну, в трудных условиях работая в колхозе, в школе. Затем, пережили постепенный распад колхоза и образование совхоза. Вскоре последовала реформа образования, которая и поныне продолжается.

У меня в 1953 родился сын – Юрий. У него 2 сына, мои внуки – Михаил и Сергей. Юра, как и я, стал свидетелем распада, только не колхоза, а Ключевского леспромхоза, где он проработал водителем лесовоза до пенсии. Внуки живут тоже в сложное время, когда все богатства страны принадлежат не народу, а кучке богатеев. Но живут, как-то устраиваются в этой жизни.

Мне сейчас 86 лет. Часто по ночам не сплю, а вспоминаю всех жителей нашей деревни. Недавно насчитала в д.Красный Партизан 250 человек, а в д.Филатовой – 180. Старое хорошо помню, а вот новые слова, типа «колледж», запоминаю с трудом.
Довольна ли я прожитой жизнью? Думаю, что те годы, которые мне отпустила судьба, хоть и были трудными, но я учила детей. Многие, из которых, потом стали известными людьми. Например, моя ученица, Светлана Васильевна Крохалёва (Феденёва), долгое время проработала главным врачом Кленовской больницы. Много было хороших учеников. И если они вспоминают меня, значит жизнь прожита не зря.